Алина Лещинер - Как остаться на свете

Он долго мялся, ворчал.

– Вторжение США в Ирак в 2003. Это нарушение права на суверенитет.

– Филипп, – задохнулась Зо, – это война. Когда нарушается международное право – начинается конфликт или война, это взаимосвязанные вещи.

– Тогда нафиг оно нужно, если его можно нарушить?

– Оно защищает человеческие права…

– Нет никаких человеческих прав, все это ерунда.

– …На жизнь, свободу, труд, отдых, безопасность.

– Государство может делать все, что хочет.

– Пытать своих граждан?

– Это дело государства.

– То есть, чтобы ты даже не мог никуда пожаловаться?

– Это будет вмешательством во внутренние дела государства.

– Остановите, пожалуйста, машину.

– Тебе плохо? – Филипп дернулся к ней.

– Нет-нет. Просто хочу подышать.

Зо вышла на обочину, сделала глубокий вдох. Ребенок. К чёрту весь мир, прогресс, гены, суверенитеты и Гааги, к чёрту самого Филиппа с его реакционными взглядами.

Она снова села в машину.

– Все в порядке? – Филипп аккуратно приобнял ее.

– Да, все хорошо, – она поцеловала его в щеку. Они помолчали. – По этой логике скоро закроют границы. Это собственно то, что я хотела сказать в самом начале.

***

Работа Филиппа больше никогда не была прежней. Его начали беззастенчиво промоутить: из младшего исследователя он взлетел до начальника лаборатории. У него захватывало дух. Он остро ощущал нехватку опыта, чувствовал, что не заслуживает, и только Зо, как птица Сирин, пела ему, что он все сможет. И он справлялся: изо всех сил учился работать с клетками, с эмбрионами, обучался векторным технологиям, изучал CRISP-R – системы, позволявшие разрезать ДНК в абсолютно точных координатах. На работе его недолюбливали за тесные связи с начальством, но уважали за тягу к новому и работоспособность. Мария появлялась в лаборатории до 4-х раз в неделю, каждый раз заходила к Филиппу, интересовалась ходом работы, смотрела на чашки Петри с клетками, гладила его по плечу. Филипп каменел в такие моменты. Он не знал, что делать (харассмент? абьюз?), у него все валилось из рук, стерильные пипетки летели на пол, он смущался и цеплялся халатом за дверные ручки. Он не мог обсудить это с Зо, хотя, скорее всего, она бы просто рассмеялась и слила тему, и он бы сам потом смеялся Марии в лицо. Что-то его останавливало: эти поглаживания по плечу, грант и пипетки, а еще беременность Зо. Филипп хотел быть самостоятельным и крепким, выпутаться и остаться и при пипетках, и при достоинстве.

– Ну, всё, дорогой доктор Зеер, – как-то сказала Мария. – Я в деле, – и подмигнула ему.

Филипп сглотнул, поставил склянку на стол.

– Добрый день, миссис Розеноер, – ровно сказал он.

– Что Вы как не живой! – всплеснула она руками. – Скоро принесут Вам мой материал.

– Я польщен, – случайно затроллил ее Филипп. – Буду рад быть полезен.

Она внимательно посмотрела на него.

– Вы же помните о нашем проспективном исследовании?

– Конечно, у нас выборка уже насчитывает более ста пятидесяти человек с каждой стороны.

– Пришлите мне набросок дизайна и прочее, – Мария подошла ближе. – Как милая Зоя?

– Все хорошо, спасибо.

– Она еще работает?

– Да.

– Ох, я помню, как было тяжело уже в самом конце, – вздохнула томно она. – Вам, наверное, тоже непросто с ней.

Филипп отшатнулся от нее.

– Мария, чего Вы от меня хотите? – его голос сел от собственной дерзости, он откашлялся.

– Простите?

– Вы приходите сюда, – Филипп пошел в ва-банк, пути назад уже не было, – говорите со мной о моей жене, о своих детях, гладите меня по плечу – что Вам нужно?

Она смотрела на него пару секунд, не мигая, и в ее серых глазах не было ничего, кроме отражения белых стен. Филиппу стало не по себе.

– Я просто хочу Вас поддержать, – сказала Мария ледяным тоном, и он испугался. – Я много лет общаюсь с людьми науки, я знаю, как им не хватает человеческого тепла и связи с реальностью. Если у Вас возникли какие-то другие мысли, то, извините, но Вам следует делиться своими фантазиями с Вашей женой.

Любая другая женщина развернулась бы и ушла, но Мария осталась стоять рядом, внимательно глядя на него холодным взглядом.

Филипп молчал.

– Хорошо, – сказал он неуверенно. – Прошу прощения.

– Ох, да не переживайте, доктор Зеер! – она вдруг рассмеялась и похлопала его по плечу, – мы же друзья. Друзья должны обсуждать то, что их волнует, разве нет?

– Конечно.

Мария кивнула ему и вышла из кабинета. Она всегда питала слабость к интеллигентным и умным мужчинам, и Филипп был из таких. Мария не считала себя умной и привыкла покорять мужчин другими способами, как правило, эпатажем и псевдонедоступностью. Но это было не все, Мария знала и старалась не признаваться себе в истинной причине своего наваждения. Филипп был похож на отца Севы, математика с биполярным расстройством. Мария была безумно в него влюблена. Его очередная попытка суицида увенчалась успехом незадолго до рождения Севы. Мария потом долго восстанавливалась. Эта история никак не вписывалась в имидж амазонки, поэтому она всем говорила, что воспользовалась услугами донора.