– Да ладно, я никогда не слышал соседей.
– А я слышу.
– Ерунда, – со свойственной ему авторитарностью заявил Филипп. – В домах ужасно небезопасно.
– Есть заборы.
– В Америке не ставят заборы.
– Филипп, – Зо посмотрела на него.
– Обещай, просто обещай, что мы поживем немного в квартире, совсем немного.
– Обещаю, – Зо улыбнулась, обняла его.
***
Зо запекла отличный кусок телятины, сварила булгур, сделала салат из помидоров и феты, собрала со всех кроватей и диванов пледы и одеяла и постелила перед камином прямо на полу.
Приняла ванную, втерла в тело ароматное масло – его подарок на Новый Год, подвела глаза и, сбросив халат, забралась под одеяло перед камином.
Он должен был вот-вот прийти с работы.
Она долго выбирала позу, когда, наконец, услышала шаги на крыльце.
– Зо? – ботинки с грохотом полетели на пол. – Как вкусно пахнет!
Он вошел в комнату.
– Зо…
– Да? – она обернулась на него с невинным видом.
– Что это? – он опустился рядом с ней на пол, протянул руки, но в последний момент отдернул, точно не решился коснуться.
– Это дастархан, любимый, – она произнесла это медленно, проникая своим медовым взглядом ему в самую душу.
– Дастар-хан?
– Ближневосточная трапеза на коврах. Горячее в духовке.
– В духовке ли, – задохнулся он, припав к ее губам, накрыв ее собой, погрузившись в драматичный запах ее духов, в жар ее янтарно-шелковой кожи и мягкость ее поцелуев.
***
Камин отбрасывал на стену сиреневую тень решетки.
– Я беременна, – сказала вдруг Зо.
Филипп резко повернул к ней голову.
– Что?
– Я беременна.
– Правда? – он сел. Осторожно положил ей ладонь на живот. – Господи, – его лицо засветилось, – когда ты узнала?
– Сегодня, – улыбнулась Зо.
– Почему сразу не сказала?
– Я собиралась за ужином, а потом не хотела портить момент…
– Глупая, – он поцеловал ее, – как же мы будем счастливы, Зо, ты представляешь себе?
***
Она быстро нашла работу в компании, которая проводила клинические исследования препаратов и медицинского оборудования.
Ей было страшно постоянно. Все коммуникации, вплоть до покупки хлеба, были на другом языке, с людьми, реакции которых она понимала не сразу. Периодически она говорила невпопад, путала в спешке слова и просто чувствовала себя идиоткой. Если бы не Филипп и не беременность, она давно сошла бы с ума. Филипп не давал ей фрустрироваться, а ребенок постоянно напоминал, что весь мир подождет. Постепенно она привыкала: они гуляли, разговаривали часами напролет, ходили в гости, обрастая знакомыми и не очень.
Русская община в Бостоне, как и в любой другой точке мира, была немного своеобразной группой поддержки: землячество здесь было очень сильно, и в итоге его семья общалась исключительно со своими же московскими знакомыми, которые переехали в 1980-1990-х. Людей здесь сплачивали не столько общие трудности, сколько ощущение национального превосходства и хейтинг местного населения, местной еды, системы здравоохранения, аптек, жилищной ренты и т.д. На первый взгляд они совершенно не скучали по Родине. Их ностальгия проявлялась лишь в том, что всем приезжающим родственникам они рассказывали, как тут тяжело и как в России легко и понятно.
Но возвращаться никто не хотел.
Любая свежая кровь была тут на вес золота: новые люди привозили новую Россию, новый язык, новые политические взгляды и новую почву для хейтинга местных порядков.
Зо казалось странным, что они все работали друг у друга, снимали друг у друга жилье, машины, двигались по карьерной лестнице сообща, и, с кем бы ты ни заводил разговор на улице или на работе, все нити так или иначе приводили к какому-нибудь D.F. Sokolov, профессору лаборатории или начальнику департамента по разработке искусственного интеллекта. И теперь Зо была одной из них.
Они с Филиппом сняли маленькую квартиру на углу Вашингтон-стрит.
Это было близко к его лаборатории, где он днями напролет изучал способность клеток делиться вечно. Технологии редактирования генома были на самом пике популярности. Филипп занимался исправлением ошибок в ДНК в рамках программы ЭКО. Геном человека был расшифрован, более того, был полностью сопоставлен с фенотипом, т.е. физическими и психическими признаками. Теперь дело было только в совершенствовании методики вмешательства.
Люди хотели идеальных детей. Если можно было поправить кривой нос, неточную линию рта или близорукость, то почему нет?
Читать дальше