Мария Акулова - Залечишь мои раны?

Ярослав никогда не спрашивал, а даже спроси — Снежана бы не отказала, потому, что это он. Он, а не Марк, осветитель, модель, писатель, политик, кто угодно.

— Снежана, какая же ты дура! — резко развернувшись, девушка опустилась на высокий табурет, спрятав лицо в руках. Как есть дура. Раз динамит других лишь потому, что сохнет по бывшему, с которым давно покончено, который никогда не вернется и даже думать о ней забыл.

У девушки вдруг возникло странное желание — помчаться следом, догнать Самойлова, сказать, что погорячилась, согласиться на предложение, и пусть он посчитает неуравновешенной, это будет куда лучше, чем грызть себя весь вечер мыслями о Диме, о своей ничтожности и несправедливости мира. Но этому порыву суждено было угаснуть, так и оставшись лишь в планах. Мотнув головой, Снежана включила ноутбук. Нет, ее удел — именно то, что она так ненавидит — вечер наедине со своими мыслями. Сама отказалась — сама мучайся.

И все было бы именно так, не подвинь она ноутбук ближе к краю стола, не задень тот стоявшую на краю чашку, а она… На пол полетели часы. Часы, оставленные Самойловым. Она сама попросила мужчину снять их, чтобы не пускали блики, не засвечивали фотографии, он снял, а надеть забыл.

Не давая себе времени на раздумья, Снежана схватила их с полу, на ходу набрасывая на плечи куртку, хлопнула дверью, вылетая на лестничную клетку. Она неслась по лестнице с такой скоростью, что казалось — не успей отдать часы владельцу, потеряет свой единственный в жизни шанс. Улица встретила ее мартовским морозом. Изо рта вырвался клуб пара, за ним еще один и еще. Девушка крутила головой, пытаясь понять, где может стоять машина Марка. Он не мог успеть уехать. Прошло не так‑то много времени, разве что и он мчал вниз, как угорелый. Но окинув стоянку взглядом трижды, никакой подсказки она не обнаружила. Ударила ладонью по карману куртки, надеясь найти там телефон, набрать помощника, узнать у него номер босса, а потом позвонить уже ему, но тот, как назло, остался в студии.

— Черт, — она редко ругалась. Запрещала себе. Пыталась воспитывать силу воли в малом, чтоб легче было в большом, но сейчас сдержаться не смогла.

И дело ведь не в часах. Она сможет вернуть их завтра, послезавтра, через неделю или месяц. Может не возвращать вообще, оставить себе как памятный сувенир. Может отдать лично или передать человеку, с которым свяжется насчет фотографий по электронке. Дело не в этом. Дело в том, что картинка, которая почему‑то мелькнула в голове, стоило увидеть лежащие на полу часы, не оживет.

Она не вылетит на улицу, не столкнется в дверях с Марком, который, вспомнив о часах, решит вернуться. Она не улыбнется застенчиво, протягивая находку, а он не поблагодарит. Не будет неловкой паузы в несколько секунд, а потом они не заговорят в унисон, он не усмехнется, давая право слова ей, и Снежана не скажет, что в кафе неподалеку варят неплохой кофе.

Ее новая история не начнется сегодня. Новый этап ее жизни, новый цикл не начнется сегодня. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.

Сжав часы в кулаке, девушка побрела обратно к зданию. Такой жалкой она не чувствовала себя еще никогда. И даже боль от того, что металл часов впился в мягкую кожу ладони, сейчас радовала, хоть немного отвлекая от собственных безнадежных мыслей.

— Мамацька! — лишь через пять минут усердных попыток привлечь ее внимание, Саша поняла, что она в комнате больше не одна.

Остекленевший взгляд, направленный до этого на входную дверь, девушка перевела на дочь.

— Что, малышка? — Саша попыталась улыбнуться, получилось не совсем так, как хотелось — чтоб беззаботно, искренне, открыто, но лучше, чем все дни до этого.

— Ты обесяла косицку! — Лиза важно продемонстрировала гребень, сжатый в одной ладошке, а потом одетую на запястье резинку — со звенящими подвесочками, красочную, любимую, подарок отца.

— Иди сюда, — подсадив совсем уже большую дочку на диван, рядом с собой, Саша забрала у нее из рук гребень, провела по мягким волосам. Раз, второй, третий… Гребень запутался в кудряшках, Саша попыталась справиться с колтуном так, чтоб Лизе не пришлось мчаться за выручкой к Глафире. Вроде бы получилось. Это у нее получилось. Почему же тогда все остальное идет в жизни наперекосяк?

Механическими, отлаженными движениями Саша разделила волосы на две пряди, заплетая любимую дочкину необычную косу. Это занятие должно было бы отвлечь, а получилось наоборот — она снова с головой нырнула в воспоминания. Воспоминания недельной давности, которые не отпускали до сих пор, мешали думать, жить, дышать, спать, есть и радоваться всему вышеперечисленному.