Мария Акулова - Залечишь мои раны?

— Занимаюсь вашими снимками, — она не оглянулась, только спина на секунду застыла, а обычно плавные движения Снежаны стали куда более резкими.

Такого она не ожидала. Точней, могла, конечно, ожидать. Не зря же он так смотрел, когда только вошел, но за два часа тишины и практически полнейшего безразличия к ней и фотоаппарату, девушка успела забыть, с чего все началось. Зря.

— И это нельзя перенести? — Марк шагнул в сторону стола, в ее сторону. И к собственному удивлению отметил, как девушка непроизвольно шарахнулась.

Никогда мужчина не считал, что его стоит бояться. Никогда его и не боялись. Уважали, относились с пиететом, иногда сторонились, но не боялись.

— Простите, я что‑то… — если изначально он сделал шаг в ее сторону для того, чтобы его предложение звучало более реалистично (со спиной, все же, разговаривать не так приятно), то теперь было искренне интересно, в чем причина такой странной реакции на него.

— Нет, ничего, — Снежа быстро взяла себя в руки, развернулась, справляясь с нервами, схватила со стола карандаш, попыталась с его помощью закрепить волосы на затылке. — Просто это лишнее. Ваше предложение, — она пояснила, будто сам он это понять был не в силах. — Когда я закончу со снимками, свяжусь с вашим помощником, с которым договаривалась о встрече.

Подтверждая свою уверенность и непоколебимость, Снежана бросила прямой взгляд на мужчину. Выдержала ответный, сначала непонимающий, брови Марка практически сошлись на переносице, вновь на лбу образовалась морщинка, а потом он будто понял… Или расслабился — на губах опять заиграла улыбка. Мужчина кивнул.

— Жаль, — и это была правда. Он не был бы против вечера в компании девушки. Впервые за долгие месяца у него вообще возникла такая мысль. И было искренне жаль, что мысли суждено остаться не реализованной.

Теперь кивнула Снежана. А за кивком скрыла вздох облегчения. Нет, продолжай он настаивать, ничего бы изменилось, сделал бы только хуже — такой у нее характер. Чем больше давят на нее, тем сильней сопротивление. Чем ниже гнуть веточку к земле, чем больней она врежет, когда вырвется из цепких пальцев. Снежана почувствовала облегчение от того, что ей не придется резко разговаривать с этим человеком. С незнакомцем, с которым они и не увидятся, наверное, уже никогда.

Просто девушке не хотелось разочаровываться в нем. Пусть он останется в памяти как тот, кто смог отвлечь от сумбурных мыслей хотя бы на два часа. Согласись она, возможно, у него получилось бы продлить эффект забытья, но она не согласится.

— Тогда…

— Тогда, вы рады будете, если я наконец‑то оставлю вас наедине со снимками, а сам скроюсь с глаз долой, — под откровенно смеющимся взглядом мужчины, Снежана немного стушевалась, опуская взгляд. Благо, он сам смотрел недолго, еще несколько секунд и Марк резко развернулся, направляясь‑таки к вешалке. Поднять взгляд девушка почему‑то не решалась, только слышала, как скрипнули половицы под ногами Самойлова. — С вами приятно было работать, Снежана, — будто между ними только что не произошла не совсем приятная сцена, будто не было его предложения и ее отказа, Марк снова подошел, протянул руку для рукопожатия.

— Спасибо, — она вложила свою руку в ладонь мужчины, почувствовала легкий натиск. — Надеюсь, снимки вас устроят.

— Я тоже.

Пройдясь напоследок взглядом по лицу напротив, Марк направился к двери. Жаль. Хотя, ведь уже через несколько минут он о ней и не вспомнит. Снова возвращаться в реальность, в жизнь с проблемами, мчать домой, надеясь, что… Что все хорошо. Ждать, когда «хорошо» закончится. В этом круговороте определенно нет места интрижке с фотографом.

— До свидания, — Марк погружался в гущу своих мыслей моментально и слишком глубоко, чтобы услышать прощание. Оно повисло в воздухе, так и не достигнув широкой спины в темном пальто. Он вышел на лестничную клетку, проигнорировав лифт, направился вниз по лестнице, по ходу набирая нужный ему номер.

— Ты звонила, Саша? — она взяла трубку сразу же, как делала всегда. Кто‑кто, а она ждала его звонков днем и ночью.

Снежана проводила мужчину взглядом, а потом так и застыла, разглядывая белую дверь.

Что с ней не так? Сколько будет длиться это «не так»? Оно излечимо?

Если бы это был первый раз, когда она вот так, не дав себе времени подумать, просто отказывается от ужина, обеда, завтрака, от простого звонка или сообщения. Нельзя сказать, что подобные предложения сыплются со всех сторон, как из рога изобилия. Но они есть. Есть всегда, и всегда заканчиваются приблизительно одинаково — она просто не дает им шанса. Не дает шанса себе. Почему? Потому, что надоевшей занозой в сердце сидит память о том, кто никогда и не спрашивал.