Елена Рейн - Непробиваемый или Как снова поверить в любовь

«Да уж… еще бы кочергой там порылся».

Поставила чайник на подставку, стараясь не думать, что у меня на диване в летней кухне полуголый мужчина, и налила в миску кипятка, а из бани принесла чуть теплой воды. Котел уже остыл. Достала из погреба самогон, хранившийся на нужды, когда просила мужиков скотину приговорить или дрова переколоть. Это, конечно, помимо денег, как презент для скорости. Зато сразу отзываются и быстро все делают.

Протерла руки спиртом (чистый самогон иначе не назовешь) и налила в стакан, добавляя кипяченой воды. Кинула марлю в миску с горячей водой и, выжав, села к раненому, желая обработать рану и убрать грязь. Валялся непонятно где, а потом в ране ковырялся. Странный мужчина.

– Не нужно, – недовольно буркнул он, даже не повернувшись ко мне.

– Руку убери и дай мне обработать рану. Мне тут еще покойника от заражения не хватало, – грубо выдала, отчего он изумленно посмотрел на меня, а в следующую минуту убрал левую руку в сторону и не двигался.

Мой отец хирург. Я, конечно, не училась, но знала, что и как. Раньше хотела работать как он в медицине, но к одиннадцатому классу, поняла, что не хочу. Не мое. Да и не хотелось, чтобы мои дети были одиноки как я.

Обработав рану, и убедившись, что пуля не прошла навылет, подошла к столу, чуть толкая его ближе к дивану, чтобы было все под рукой. Взяв пинцет, подогрела его зажигалкой, пока пальцам стало невыносимо держать, а потом обтерла спиртом. Вздохнула, надеясь, что справлюсь и села на стул.

– В рот что-нибудь дать твердое или сможешь вытерпеть? – спросила, хватая стакан со спиртом, разбавленным водой.

– Ты врач? – спросил он.

– Нет, – уверенно ответила и попросила: – Рот открой.

Когда влила ему жидкость, отчего его голубые глаза помутнели на мгновение, вытерла чистой марлей кровь на ране и осторожно пошла пинцетом внутрь, боковым зрением отмечая, что мужчина не движется, совсем никак не реагирует. Застыл.

Полностью сосредоточилась на процессе и почти сразу ударилась кончиками пинцета в пулю. Везунчик. Раскрыла чуть больше и осторожно зацепила ее, медленно вытаскивая, надеясь, что ничего не поврежу.

Знала, что ему сейчас адски больно, но он молчал. Вытащила пулю и, положила на тарелку. Вновь протерла руки спиртовой марлей, пытаясь успокоиться, потому как меня начало трясти, а потом обмакнула новую марлю в спирту и повернулась к мужчине.

– Потерпи еще немного. Хорошо?

Он только кивнул, а я безжалостно обработала рану спиртом, стараясь не думать о том, как ему сейчас погано. Дальше быстро перевязала рану и прошептала:

– Тебе повезло. Кровь почти не идет.

Он только кивнул.

– Я сейчас подкину дровишек, и здесь будет тепло. В дом не пущу. У меня там дети, – сказала и начала все убирать, скидывая в пакет, а потом отправляя в печь.

Только хотела дров подкинуть, но остановилась. Понимая, что нормально растопить нужно время, а если нет, то мужчина замерзнет, чего ему нельзя, нахмурилась. Холодно, а ему нужен уход и тепло. Пыталась вдолбить себе, что вот нечего делать мужику в моем доме, но, посмотрев на него, отмечая, что он держится на последних силах, стараясь не показать своего состояния, спросила:

– Давай еще раз встанешь, и дойдем до дома?

Он только покачал головой, а я разозлилась:

– Давай без этого? Будет лучше, сразу уйдешь, а пока… если уж рылась в тебе пинцетом, то уж долечу до конца.

Мужчина ничего не сказал, но когда обхватила его за узкую талию, принял помощь. Шли мы с ним на раскорячку. Я даже порадовалась, что соседей у меня нет. Заборчик бы не спас и все увидели, что я тут мужика выгуливаю.

В спальне помогла ему избавиться от черных грязных джинсов, стараясь не смотреть на волосатые крепкие ноги, и уложила в свою постель, укрыв тонким одеялом. Схватила свою подушку и бросила в зале на диван. Закрыла дверь на два замка, один из которых – крючок и его можно выбить одним толчком руки, и села на диван. Хотелось зареветь, а не могла. В груди клокотало, но я только смотрела вперед, пока не появилась мысль, что нужно поспать.

Немного. А потом уже в шесть утра подъем и скотину кормить.

Мысль, что я привела в дом раненого человека, который потребовал, чтобы его не везли в больницу, пугала. Поэтому схватила подушку и пошла в детскую комнату, закрывшись и подперев старой швейной машинкой. Понимала, что глупо, но пока ее отодвинут, я точно проснусь.

Порадовавшись, что завтра у меня нерабочий день, потому что выходила работать в выходные на той неделе, и у детей, потому что не поведу, обняла Соню и, закрыв глаза, моментально уснула.