Александр Шляпин - Небо нашей любви. Часть вторая

– Где я!? – спросил он еле слышно.

– На больничке! – послышался какой— то голос извне. – Ты бродяга, рубанулся прямо в запретку! ВОХРовцы всю ночь дыру в заборе заматывали колючкой. Думали козлы, что зеки по тундре разбегутся, словно олени! А кому тут бежать и куда? Кругом тайга, тундра и медведь шатун, он и прокурор тебе и судья в одном лице.

Краснов постарался приподняться на локти. Головокружение вновь возобновилось. Закрыв глаза, он выдержал паузу и, подняв сквозь силу свое тело, оперся спиной на подушку.

– Эй, лепила, Натан, вали сюда, летун воскрес! – услышал он уже знакомый глухой голос, словно тот приходил из— за стены.

В палату вошел человек в белом халате и, подойдя к Краснову, взял его руку и измерил пульс. Посветив фонариком в глаза, он осипшим и простуженным голосом сказал:

– Оклемался, горемычный!? А я, было подумал, что крякнешь!

– Я где? – спросил Краснов, стараясь сквозь щели в бинтах рассмотреть помещение.

– В лагерном лазарете, – ответил мужик в белом халате. – В лазарете лагеря «Искра» управления Севердальстроя НКВД СССР.

– А самолет? – спросил Валерка, смутно вспоминая, что произошло.

– Самолет твой уже оттянули в ремонт. Ты летун, неделю как без сознания. Мы думали, что ты сандалии завернешь! Больно голову свою ушиб, бедолага! Да! Командир твой приезжал, приезжал касатик, хотел тебя в поселок забрать! Но мы решили тебя здесь пока оставить, уж сильно Ты старлей, был плох, – сказал доктор, закуривая папиросу. – На вот, лучше дерни, это взбодрит, – и воткнул горящую папиросу в рот Краснову.

Тот сухими от жажды губами сжал её и втянул в себя дым. От него голова сделалась какая— то мягкая, словно вата и, отделившись от тела, медленно поплыла по палате. Валерка, прибитый дозой никотина беспомощно положил голову на подушку и, пустив слюнку, крепко заснул.

Проснулся он от какого— то странного то ли шума, то ли шепота. Не открывая глаз, прислушался.

– Слушай, Ферзь! Перо мне в ливер, я своими ушами слышал, как «Знахарь» тебя под сомнение поставил! Сказал, что на ближайшем «терлове» раскачает этот «рамс», чтобы тебя «зачуханить», как дешевого черта! Он говорит, что Ты как положняковый жулик должен этого служивового на штырину посадить. Ты же знаешь, что вору западло с красноперыми в одной хате зависать! – сказал неизвестный голос.

– Мне, Шмаль, понты корявые «Знахаря» известны. Он, сучара, вместо меня хочет стать положенцем, чтобы весь срок тут на больничке оттянуть. А меня на крови этого красноперого повязать! Ему по концу срока и указу грузина, штрафбат светит. Будет он на фронте своим тендером немецкие дзоты закупоривать. А он знает сука, как возьмет ствол в свои грабли, так его ссучат и самого воры к «чуханам» опустят. Вот он и бесится. – сказал знакомый Краснову голос.

Валерка, вроде как во сне перевернулся на бок, и сквозь щель в бинтовой повязке взглянул в сторону говорившего. На кровати, в рубахе и кальсонах, по— турецки сидел не кто иной, как Саша Фирсанов, и из алюминиевой кружки пил ядреный чифирь. Рядом с ним, опершись на спинку больничной койки, сидел другой урка. Он дыми папиросой и почти шепотом разговаривал с Ферзем. Удивлению Краснова не было предела. Что это было? Происки судьбы или настоящий господний промысел? Саша Фирсанов! Кто бы мог подумать, что здесь в глуши колымского края, за тысячи километров от Смоленска, он встретит не только земляка, но и своего заклятого врага детства. Как, как он поведет себя, когда с его лица снимут повязку? В тот миг Валерка вспомнил последнюю встречу с Сашкой, когда он вырубил его на футбольном поле. Вспомнил и мальчишескую дуэль из— за Ленки, в которую они оба были влюблены.

Сейчас Фирсанов не знал, что среди этих повязок, среди этих бинтов лежит Краснов. А зная, мог вполне задушить его. Мог, убить его ножом. Ведь по воровским законам все было бы честно и правильно. Завалить служивого было во все времена каторжанского закона в почете.

Анализируя свое положение, Краснов испугался. Не было страха, когда за ним гнались НКВДешники. Не испытывал он такого страха, когда один на один шел в лобовую атаку на «мессер». Не испытывал Валерка и страха в плену, когда знал, что его в любой момент могут расстрелять немцы. Сейчас он просто не хотел быть зарезанным, словно безропотная овца. Он не хотел погибать от рук того, с кем раньше делил не только окурок «Беломора», но и авторитет среди дворовой шпаны.

Знахарь появился на больничке на следующий день, когда Валерке было уже значительно лучше. Он делал вид, что лежит без чувств, а сам впитывал все то, что происходило в тот момент в лагерном лазарете.