Виктор Улин - 9-й цех

– Ну хау, не один ли хрен? Главное, полсмены отпахано. Еще столько – и… – он зажмурился, чмокнул в воздухе нечто, видимое только ему. – Вечерний город, вечерние женщины…

– Кто о чем, Стеньков о бабах, – вздохнул Семеныч.

– Вечный кайф. А еще лучше – отпахать бы разом сутки, а потом неделю из постели не вылезать. А, Семен Семеныч?

– Когда мы служили на « сто четвертом », – оживился Семеныч. – Особо шустрые кадры вроде тебя так и делали. Долбились подряд две смены, и. эт самое, четыре дня гуляли. Но потом прикрыли такую акробатику.

– А почему-у? – протянул Гриня с такой искренней обидой, точно запретили именно ему.

– К середине второй смены человек отрубается. Тяга на исходе. Сделает что-нибудь, глянет на часы – вроде терпит, дай малость прикорну. А будильник. эт самое. дома на рояле…

– На каком рояле?! – всерьез удивился Фоша.

– На белом, – столь же серьезно пояснил я. – Ну так?

– На роле остался. И вот – пассажиров на посадку ведут, а у самолета крылья отвинчены и спец дрыхнет.

Стеньков заржал, едва не подавившись. Весь обед мы развлекались в том же духе. И не беда, что остроты дано обкатаны до зеркальной гладкости. а все Семенычевы байки известны каждому наизусть – обеденные треп тем и сладок, что не требует никаких новых мыслей., а только способствует усвоению столовского меню, от которого в иной обстановке мы отворотились бы не глядя.

– Ну ладно, – скомандовал наконец Семеныч на правах старшего.– Побазарили и будет. Глебушек, мы с тобой сейчас на шестнадцатую стоянку.

– А что там? Интересное что-нибудь?

– Да шут его знает. Слоны, эт самое, с бустерами возятся. С утра, теперь вот нас просят посмотреть.

– Ну, если слоны зовут, то действительно стоит идти, – согласился я. поднимаясь из-за стола.

–

Аэропорт, конечно, не зоопарк, и слоны у нас без хоботов. Просто мы так зовем эксплуатационников – выражаясь служебным зыком, « специалистов по двигателям и планеру ». Народ наш вообще на прозвища горазд. Нас, электриков, окрестили « кулонами », прибористов – « поплавками »…

Работы хватает. Больше всех, разумеется, озабочены « слоны »: на их могучие плечи возложена ответственность за машину в целом. Но и нам перепадает изрядно. Самолет до отказа нашпигован разными механизмами, которые управляются электричеством и без нашего пристального внимания не обойдутся. Забарахлил привод насоса, что поддерживает давление в гидросистеме – а подать сюда электрика! Отказал концевой выключатель, датчик выпуска шасси – опять за электриком бегут. Лампочка в туалете перегорела, кому менять? Электрику, ясное дело.

Так всю смену и крутишься. Словно яму в песке роешь: тут подкопал, там подгреб – дело вроде идет, а забота не убывает.

Но отрываясь от полосы, самолет уносит в небо наш труд с уверенностью и спокойствием: на земле надежные ребята.

–

Как ни странно с точки зрения здравого смысла, ночью работы бывает даже больше, чем днем. Но сегодня смена прошла легко: нелетная погода до рассвета избавила нас от прибывающих бортов. Мы успели неплохо поспать, и утром не хотелось домой. Я без спешки поплескался под душем, затем вернулся в буфет и принял чашечку кофе, прогоняя остатки ночной усталости, и только после этого наконец собрался ехать. Служебный автобус давно укатил, и я опять отправился к « тридцать девятому ».

На остановке я увидел Лиду. Узнал ее издали среди пассажирской толпы, среди спин и чемоданов, хотя она уже переоделась и смотрела в другую сторону. Вместо синей формы вокруг нее раздувался белый сарафан на тонких лямочках. Беззастенчивое солнце гляди напросвет темный контур ее тела. Она была, конечно, очень хороша…

Лида обернулась внезапно, словно напряженно ждала меня, издали слушая шаги. Я подумал об этом, смутился и молниеносно пожалел, что сюда явился; но было поздно.

– Глеб, это ты! – голос Лиды зазвенел такой радостью, точно мы не виделись по меньшей мере год, хотя еще в двадцать три шумной компанией пили кофе в ночном буфете. – Привет еще раз!

Я молча улыбнулся, безысходно глядя на нее. Лидины плечи темнели глубоким бархатным загаром, но ключицы почему-то остались нетронутыми и светились бело и влажно, словно только что разрезанное яблоко.

– Чудесная погода, правда, Глебчик?

– Изумительная. Но ты… ты такова, что рядом с тобой даже солнце меркнет!

Я выдал дурацкий комплимент и тут же раскаялся. Зачем, кто за язык-то тянул? Брякнул наугад первую попавшуюся пошлость, но кто знает, что именно западет в темную женскую душу.