Даниэла Стил - Драгоценные дары

Он почтительно умолк, Вероника задумалась. История оказалась печальной, Веронике было неловко оттого, что картина досталась ей, по сути дела, случайно. Она горячо поблагодарила брата Томмазо за скрупулезные исследования, выписала щедрый чек для монастыря и еще один – лично для монаха, а не для благотворительных нужд. Он расцеловал ее в обе щеки, она спросила, нельзя ли оставить картину в монастыре, пока она не организует доставку обратно в Нью-Йорк. Монастырь они покинули с документами, которые собрал для Вероники монах. По дороге в отель оба долго молчали. На этот раз они остановились в городе, в отеле «Даниэль».

– О чем задумалась? – наконец спросил Эйдан. Он думал, что Вероника будет без ума от радости, а она, кажется, загрустила. По ее молчанию было видно, что у нее тяжело на душе.

– О Берже-Коэнах и о том, что с ними стало, – картина придавала Холокосту больше реальности, чем берлинский музей. Эйдан кивнул, понимая, чем она встревожена. – Пожалуй, стоило бы выяснить, не осталось ли в Париже кого-нибудь из потомков этой семьи.

– Прошло семьдесят пять лет, – мягко напомнил Эйдан. – Даже если кто-то из них тогда выжил и вернулся из концлагерей, сейчас их уже нет в живых.

Она кивнула, до отеля они дошли в мрачном молчании. Вечером Вероника была непривычно тихой и неразговорчивой. Они отправились в свою любимую тратторию, но в это время года в ней было малолюдно и скучновато. У Вероники был задумчивый и грустный вид.

Она по-прежнему отмалчивалась, когда на следующий день они покинули Венецию. Оказалось, что картина стоит целое состояние, а Веронике было как будто все равно. В глубине души она считала, что сама она ничем не лучше нацистов, отнявших картину у законных владельцев. Эйдану она призналась: сам факт, что картина теперь принадлежит ей, вызывает ощущение, будто бы ее руки запачканы кровью.

– Все уже в прошлом, – попытался успокоить ее Эйдан. – Просто живи и радуйся. Картина замечательная, ничуть не хуже тех, которые достались тебе от дедушки. Твой бывший муж хотел, чтобы она принадлежала тебе, вот и сделал тебе такой подарок.

– Ни одна из дедушкиных картин не была украдена у людей, которых отправили в концлагеря, – печально возразила она, и Эйдан не стал спорить. Просто не видел в этом смысла. После возвращения в Париж она устроилась работать за компьютером, просидела весь вечер и полночи, и легла в постель спустя долгое время после того, как Эйдан уснул.

На следующее утро она снова взялась за работу, и так продолжалось несколько дней. Спустя четыре дня она отобрала три имени из списка, который старательно составила. Оказалось, что Коэнов в Париже тысячи, а Берже – еще больше. И трое Берже-Коэнов. Вероника показала список Эйдану и позвонила всем троим тем же днем.

Первая из тех, с кем она говорила, молодая женщина, сказала, что ее семья родом из Эльзаса и что в Париже никто из ее родных не жил. Вторым в списке значился студент, который объяснил, что брак его родителей не признан по французским законам. Его мать носила фамилию Берже, отец – Коэн, и они дали своему сыну фамилию, объединив две своих. По третьему номеру ответила девушка. Она сказала, что ее зовут Анриетта Вильер, что Франсуа Берже-Коэн приходится ей дедом, что они перебрались к нему в дом, чтобы ухаживать за ним, поэтому телефон записан на его имя. На вопросы она отвечала, явно думая, что Вероника проводит какие-то маркетинговые исследования, и удивилась, услышав от нее просьбу о встрече, по возможности поскорее.

– Что-нибудь случилось? – испугалась девушка.

– Нет, но кажется, у меня есть то, что когда-то принадлежало вашему деду или его семье. Это было давным-давно, и мне хотелось бы поговорить об этом с ним.

– Этого не может быть, – твердо возразила девушка. – Вся его семья погибла во время войны. Только дедушка выжил. Все вещи у них отобрали – и дом, и все, что в нем было.

– Знаю, – мягко подтвердила Вероника. – Он согласится поговорить со мной?

– Ему уже восемьдесят восемь лет, он нездоров. Во время войны он был ребенком. Голова у него ясная, но вряд ли он вспомнит предмет, о котором вы говорите, – объяснила девушка.

– Я привезу ему фотографию, – пообещала Вероника. Снимок картины сохранился у нее в компьютере, Эйдан мог распечатать его. – Можно мне приехать завтра? – настойчиво спросила она.

– Мне надо забрать из школы сына, – вздохнула Анриетта. – Приезжайте в пять. Но пожалуйста, постарайтесь не волновать его. Ему слишком тяжело вспоминать о войне. Он не любит говорить о ней.