Мария Соловьева - Скорей бы зацвели одуванчики

Может, племянники скоро пойдут. А то Надька с семьёй раз в два года приезжает, особо не пообщаешься.

Покойный отец Нины, дядя Леша, приходился двоюродным братом Пашиной маме. Павел знал, что по материнской линии у Нины была двоюродная сестра, Кристина. Нина часто поминала «Криську» в разговорах, и всегда жалела ее. Отец – пьяница, мать, сестра тети Кати – загнанное существо, все никак не решится уйти от него, да и некуда. Живут где-то в поселке городского типа под Тверью. Как раз сейчас Кристина гостила у Нины – они с матерью часто принимали девочку у себя. Как он понял, спасалась от отцовских запоев. Благо, есть где отсидеться. Вот соседка наверху – тоже как мать этой Кристины, все терпит, бабулька с восьмого этажа говорила вчера – всю ночь у них там гвалт стоял, мать-перемать, отпусти меня сволочь. Родит от него, не дай Бог, – куда детям прятаться?

Размышления прервал мамин звонок. Она кричала, чтобы он уже собирался, нельзя опаздывать на автобус, не убивай бабушку своим разгильдяйством. Паша не стал грешить после Причастия, ответил «Окей, мамуль» и направился к выходу. Посуду не помыл, ну ничего, там всего одна тарелка и чашка, ну и кастрюля. Приедет завтра отец на дежурство, справится.

Бабушка встретила Павла наваристым крошевом – щами из засоленных зеленых листьев капусты, холодцом и пирогами с морковкой. Поскольку Петров пост уже кончился, дилеммы «согрешить нарушением поста или ссорой с бабушкой» перед ним не стояло.

– Ну как, Пашутка, жениться-то не собрался? – спросила бабушка за чаем.

– Да нет пока…

– А то я правнуков своих и не вижу. Надюша-то вообще сюда дай Бог раз в пятилетку заедет. Младшенькую-то вообще еще не видала.

– Бабуль… ну нельзя спешить в этом деле. Надька-то молодец, Леха у нее классный мужик.

– Ой, не надо мне. Да по нужде она замуж выскочила, вот и сидит теперь в Тмутаракани. К родителям ей, небось, стыдно.

– Бабушка, не надо…

– А чего не надо. Само имя не переношу. Вот у меня тоже Леха, племянничек, так всю жизнь с ним на ножах.

– Бабушка, о мертвых либо хорошо, либо ничего..

– Да что уж теперь. А слышал, Нинка-то дочь его? За начальника своего замуж вышла. Сорок лет ему, разведенный. Небось сама и развела…

– Бабуль… можно еще пирожка?

– Нужно! Сиди, сиди, я принесу.

Пока бабушка ходила на кухню за пирогами, Паша скинул Нине смс-ку, что доехал и завтра зайдет.

– Так, Павлуха! Я кому говорил, торт не покупать! У нас в два раза больше. Вот щас оба тебе в рот и запихнем!

– Ну-ну, разбушевался, Никита Петрович – Нина погрозила мужу пальцем. Пошли, Павлуш, с мамой поздороваешься, а то она лежит, давление пошаливает тоже.

Нина была поздним ребенком, и ее матери уже перевалило за шестьдесят. Это была добродушная женщина, с густыми почти сросшимися бровями. Нос у нее был с горбинкой – пожалуй, единственная черта, унаследованная Ниной.

– А с Кристиной-то познакомился? – спросила тетя Катя после приветствий и поцелуев. Гостит сейчас у нас. В институт поступала, да не поступила. А жаль девку, так бы общежитие дали. Ох, беспутный у них батька… Ладно уж, иди в гостиную, скучно, небось, со старухой-то…

Уже выйдя из комнаты, он расслышал тёткин вздох со словами «Дай Бог Кристиночке».

«Дай Бог ей своих внуков поскорее потискать» – подумал Паша и направился в гостиную.

За накрытым по-праздничному столом, напротив телевизора, сидела девушка. Девочка, старшеклассница или выпускница. Круглолицая, с пухлыми губками. Зря она, конечно, выбрала такую яркую помаду. Темно-русые волосы были пострижены до плеч. Она оторвалась от ток-шоу и взглянула на него с улыбкой, как старому знакомому. Глаза у нее были большие и карие.

Нина представила их друг другу, и все, кроме хандрившей тети Кати, уселись за стол. Готовила Нина отлично. Салат «мимоза» в авторском варианте. Куриные грудки, обернутые полосками бекона. Бутерброды с ветчиной, смазанные смесью хрена и майонеза вместо масла. Для себя, Павла и Кристины Нина поставила бутылку Киндзмараули, для Никиты – небольшой графинчик самогона («Достаем у знакомых в деревне»). После первого тоста «чтобы чаще встречаться» вино слегка ударило в голову, и Павел почувствовал себя в кругу своих, хотя Кристину видел впервые, а Никиту, наверное, в третий раз. Шутил, рассказывал студенческие истории – например, про девушку, которая отвечала по чужой шпаргалке и «программу Максимум» обозвала «Программой Тах», за что препод в зачетке в графе «оценка» написал «дура». Никита, выпив рюмку самогона, молча усмехался, поглядывая то на Павла, то на Кристину.