Артём Поляков - Город на краю света

“Насколько бы безмятежной, свободной и замечательной не казалась жизнь, никто из смертного племени не застрахован от трагедий, которые могут нагрянуть словно снег на голову. И далеко не всегда их лик похож на ужасные, болезненные для души потери, временами возникающие видениями в самых тёмных кошмарах. Они могут предстать пред человеком в виде испытаний, пыточных ударов плетью… или безмолвием вселенной – отсутствием смысла всякого движения по мягкой реке существования.

Трагедия может прийти не только как горькие слёзы, колючий комок в горле или суматошные метания сознания, но и как немыслимая одиссея, ведущая прямиком в позабытую рощу, где оканчивается всякая стезя, что лишь на мгновение заходит в неё.

Достаточно лишь… разочек моргнуть… и вместо прекрасного леса с красивейшим пением птиц может оказаться реальное воплощение самого ужасного кошмара – пиршество изголодавшегося по плоти воронья…

И каждый паломник своею дорогой, тропинкой и усеянным тёрнами путём медленно, верно идёт в то позабытое всем миром место, где заканчивается всякий лучик света и надежды. На самый край. Счастья. Жизни. Биения сердца. Света…”

Как же хочется мне оказаться сейчас в каком-нибудь приятном и красивом месте, где можно позволить себе чуть-чуть свободы. И речь идёт далеко не о школе и учёбе. Я имею в виду… сам город – ненавистный мною дом.

В таких разговорах принято говорить “родина” вместо “определённое место жительства”, но, как по мне, это лишняя формальность, которая только лишь сбивает с толку. Разве назовёт адекватный человек родиной клетку, из которой невозможно выбраться в силу чётких обстоятельств? Чётких, но постоянно сменяющих друг друга, причин и условий! Хотя тот самый индивид, использующий это громкое слово, вряд ли станет принимать реальность в расчёт. Он скажет что угодно, только не упомянет самого важного – источник ненависти и печали живущих здесь людей – утопию. Неизменную действительность, навивающую ничего, кроме унылой грусти.

К сожалению, в моём случае эти пессимистичные слова до мельчайших деталей определяют окружающий мир и… чего мне больше всего не хотелось, людей, их характеры и податливые души. Но я вовсе не пессимист, как может показаться на первый взгляд, во мне просто живёт слишком благоразумный реалист с нотками оптимизма. Если, конечно, оптимистичность можно представлять в виде стремления к чему-то большему и амбициозному, в виде непреодолимого желания идти вперёд, не обращая внимания на препятствия и испытания.

Хорошо быть оптимистом – постоянно улыбаться, видеть в проблемах плюсы, а в неудачах важный жизненный опыт. Но вопрос стоит в совершенно другом – сможет ли это светлое качество дать настоящее счастье? Именно счастье, которое нужно поймать и затем ещё постараться удержать в своих исхудавших от голода руках. Именно душевное тепло, сопоставимое с солнечным…

И на этом моменте рассуждений я окончательно проснулся. Пробудился. Снял с переносицы розовые очки. В который раз… в который, мать его, раз… и до сих пор ничего не изменилось: дом, школа, работа, дом, сон и так по кругу, до бесконечности, пока на пороге вместо привычного коридора к лифту встретит тот, кто переправляет души на ту сторону . В общем, смысла от внезапного озарения было, ровным счётом, ноль. Обидно, но зато правда. Нас же вечно учат… говорить правду… учат говорить правду в городе, стоящем на самом Краю. Этого. Света.

До моря не доехать, горы не покорить, не узнать и не попробовать вкус столичной жизни, не достичь какой-либо карьерной вершины, разве что отрицательной – на дне карьера, и, самое главное, не стать тем, кем хочется. Да, люди здесь ограничены в своём выборе. Если поискать, то можно найти врачей, продавцов и водителей в пятом или более поколении – бредово, но такая уж печальная действительность. Утопия. Неизменная картинка в немом кино. Только слова показывают постоянно разные, именуемые обещаниями.

– Мистер Штейн, что вы такого интересного нашли за окном? Почему вы не работаете вместе с нами? – вдруг обратила на меня внимание наша учительница математики, тщательно вырисовывавшая на старой доске никому ненужные и неинтересные формулы.

– Жизнь я там нашёл, мисс Скайль, жизнь. – вежливо, но почти без интонации ответил я, посмотрев на неё. – То, чего не вижу здесь. И вряд ли когда-нибудь увижу.