Роза Грей - Портрет нимфоманки. 5 дней разврата

– Травма у меня… – я показала девочкам левую кисть, – любой концерт длиться часа два, а у меня рука максимум полчаса игры выдерживает. Так вот удачно в юности на мотоцикле покаталась.

– Ясно, – грустно произнесла Вика.

Девочкам надоела эта тема и они быстро перевели ее. Они о чем–то болтали, но я уже не слышала, о чем. Глотая дым, я задумчиво смотрела на них.

“Красивые, стройные, веселые… так жаль их… им бы жить полной жизнью, влюбляться, целоваться, трахаться и просто ловить от жизни кайф. Но у них никогда ничего не будет… Их красота и молодость пройдут в этих белых стенах. Им не выйти замуж и не родить детей. Их диагнозы не совместимы с жизнью. С той, настоящей жизнью за забором… И у меня тоже никогда не будет женского счастья… Но когда–то у меня было все…" – думала я.

Пять лет назад я была замужем. Но мой муж трахал меня, что называется, "по праздникам"… Да, я изменила ему, но жизнь жестоко наказала меня за это: я познакомилась с молодым человеком, по имени Андрей, который лишил меня всего, что было мне дорого… Он убил мое будущее, и я хотела его крови…

Я не знала, как это сделать, ведь я не могла выйти из больницы… Но одно я знала точно– он должен умереть. И возможно, моя душа была бы спокойна, если бы он сидел. Но его выпустили по амнистии, через два года после приговора. Это не давало мне покоя. Я жаждала справедливости!

Дело в том, что пять лет назад он одурманил меня каким–то наркотиком. Затем пригласил своих друзей. Они насиловали меня почти два дня подряд. От наркотического передоза у меня случился, так называемый синдром внезапной смерти: когда человек бледнеет и у него почти не прощупывается пульс…

Парни подумали, что я умерла… испугались и бросили меня в подвал. И в каком–то смысле, я действительно умерла, но родилась заново. Другим человеком… К счастью, подвал не стал мне могилой… все обошлось… Меня, едва живую, лежащую в вонючей ржавой воде, нашли в этот же день.

После реанимации, я вернулась домой, но через какое–то время попала в психушку. Правда ненадолго… тогда меня достаточно быстро выписали и я попыталась вернуться к нормальной жизни, но у меня начались нервные срывы, похожие на неоправданную агрессию.

На сексуальной почве у меня обострились какие–то психические отклонения и приступы. Мои родители погибли в автокатастрофе, и я стала никому не нужна! Повторно я попала в психо–диспансер благодаря соседям. Это они упрятали меня, когда я голая гуляла по улице…

Во время приступов я нападала на людей и терлась промежностью о разные предметы. Наверное это все смешно, но только не мне: однажды я разбила голову одному из санитаров прикроватной тумбочкой, когда он стоял ко мне спиной. Черт пойми, как я смогла ее поднять своими маленькими ручонками. Мне чертовски стыдно за свои неоправданные поступки.

“Я перестала контролировать себя… Я стала куском мяса, с раздвоением личности. И виновен в этом ОН… тот ублюдок, который отравил меня. Который заставил меня умереть и родиться заново, ведь именно после синдрома смерти мое психическое здоровье дало серьезный сбой…” – думала я, чувственно глотая дым.

– О, вот и второй сапог… – засмеялась Вика, увидев, как Лариса заходит в туалет.

Мест на лавочке не было. Она села на корточки, напротив нас и закурила. Девчонки о чем–то разговаривали. Они смеялись и шутили. Я не слушала их, а молча смотрела на Ларису и задумчиво выпускала густой дым. За последние пять лет у меня не было человека ближе нее.

Лариса– милая, привлекательная женщина 32–х лет. Внешне мы с нею поразительно похожи: длинные черные волосы, немного раскосые крупные глаза и чуть полные чувственные губки. Она тоже достаточно худенькая и невысокая. Наверное, мы и правда выглядели, как два сапога.

Две симпатичные молодые миниатюрки, в одинаковой одежде. Девочки часто шутят, что если на нее надеть очки, мы будем выглядеть как родные сестры. Лариса лежит с какими–то маниакальными приступами страха и манией преследования.

Когда–то она служила медицинской сестрой в горячей точке. Она была там, где жарко и страшно… Однажды ее взвод попал под обстрел и она чудом осталась в живых. Собственно, после этого у нее и поехала крыша. Мне кажется, что я понимаю ее без слов!

Меня ведь тоже однажды убили… я тоже многое пережила, хотя вряд–ли моя жизнь может сравниться с тем, что испытала она. Все таки война– дело страшное… Лариса долгое время не разговаривала… Первые два года я действительно понимала ее без слов. Не знаю почему, но она стала мне очень близкой подругой. И она тоже чувствует меня… Чувствует на расстоянии…