Лера Леонтьева - Без материальных и жилищных проблем

История с моей травмой имела еще одно продолжение. С того памятного дня в нашу палатку зачастил тот самый медик, что бинтовал мне рану. Якобы для того, чтобы наблюдать за состоянием моей раны. После нехитрой процедуры перевязки мой спаситель с удовольствием оставался на вечерние посиделки. Я изо всех сил развлекала гостя, угощала чаем со столовскими ватрушками, но тот упорно косился на Нателлу. Ее поток энергии поглотил парня вмиг. Что я могла этому противопоставить? Общую эрудицию? Безграничную признательность? Смешно! Силы были явно неравные. А Нателла пару дней пофыркала, сталкиваясь в тесном жилище с незваным гостем, потом милостиво согласилась на небольшую прогулку по окрестностям лагеря, а как–то вернулась уже утром. Через год они поженились. А у меня … остался шрам на всю жизнь … на ноге.

О дальнейшем пребывании в полях не могло быть и речи. Перепуганный Мих-Мих первой же оказией отправил меня обратно в Город. Зато, когда осенью все вернулись на учебу, никаких мыслей по поводу перевода у меня уже не было. Я переселилась к новым подружкам и погрузилась в настоящую студенческую жизнь.

С музыкальными автоматами в подвальных кафешках! С фруктовыми десертами в кулинариях! С кофейными церемониями после пар! В гастрономе на углу на импортной кофе-машине варили сногсшибательный «эспрессо». Именно так, без буквы «к», научилась я выговаривать волшебное слово. Стоя в очереди за порцией «двойной половинки», а затем, осторожно держа одной рукой чашку с отбитой ручкой (только такие разрешалось выносить на улицу), а другой – сигарету, я с тайным трепетом выслушивала новости студенческой жизни и сплетни об амурных делах университетских знаменитостей. А еще спонтанные дискуссии о начавшихся в стране переменах и возрождающемся национальном духе. И еще гуляния допоздна по ночному Городу, в огнях, всплесках фонтанов и шумных толпах. Свысока посматривала я на бывших товарок по комнате, притихших в своем большевистском рвении.

А в перерывах между сказочной учебой – необременительные сессии и увлекательные практики, прикосновения к скифским курганам и архивным тайнам. Да что там говорить!

И будущее уже проглядывало краешком надежды. После случая в колхозе, встречая меня в университетском коридоре, Мих-Мих участливо осведомлялся:

– Госпожа Воинова, как поживает Ваша нога? Не беспокоит? – Я краснела как рак и бормотала что-то невразумительное. А он, как ни в чем не бывало, пригласил познакомиться с его кафедрой. Я робко согласилась и … загорелась мечтой стать музееведом. Как раз появилось одно место. В то время я уже открыла для себя Булгакова и со «слепыми» копиями «Белой гвардии» вышагивала по Городу, конструируя маршруты главных героев, проживая их трагедию наяву и отмечая сохранившиеся здания. И мечтала в один прекрасный день открыть музей Мастера, где всем посетителям будут вручаться карты и проводиться пешие экскурсии по его произведениям. Мих-Мих всячески поддерживал мое начинание. Дальше начинались сладкие грезы.

И тут меня позвала на серьезный разговор Нателла. Решительным тоном, не дававшим ни единого шанса на возражения, она, нет, не попросила, а потребовала, чтобы я уступила ей заветное место на кафедре. Оказывается, она с детских лет мечтала стать искусствоведом, но в нашем Городе такой специальности не было. И вот, наконец, свершилось, открылось вожделенное направление, но зачем-то влезла я.

– Слушай, Войницкий, какая тебе разница, что в дипломе мелкими буквами будет написано? Главное, что ты – историк. С такой профессией ты кем угодно сможешь устроиться. У нас в стране вся элита – историки. Так что, не пропадешь. А у меня, понимаешь, детская мечта! Разве можешь ты ее разрушить? Ты же мне подруга, или кто?

Затолкав поглубже мечты о несозданном булгаковском музее, я согласно закивала головой. Разве могла я отказать подруге? Действительно, если она о музеях мечтала всю жизнь, а я какой-то жалкий год! Ничего, как-нибудь устроюсь…

***

… Сказка обидно закончилась в один миг синим дипломом в кармане и выпускной ночью на Днепре! На горизонте большим вопросительным знаком замаячила проблема трудоустройства. В летоисчислении начинались девяностые, а в стране шли первые годы независимости…

Я металась по Городу в поисках работы и везде слышала унизительные отказы: в музеях, архивах, туристических фирмах и просто фирмах.

– Так ничего у тебя не выйдет, – авторитетно заявила Нателла, благополучно пристроившаяся в бюро международного туризма. Идея с музейной работой была прочно похоронена, и приступ раскаяния толкал ее на попытки загладить вину. Мы пили кофе в любимом гастрономе, поджидая ее мужа из медицинской библиотеки.