1 ...6 7 8 10 11 12 ...30 Мне было всего 16. Но я откуда-то знала, что должна ей говорить. Слова здравого смысла будто приходили свыше, проходили через меня, чтобы упасть каплями живительного бальзама в мамину душу. Наверное, это были обыкновенные слова-штампы. Я нахваталась их из телевизора и женских романов. Но ей это помогло.
Мне это тоже помогло.
Мне было невыносимо, когда папа ушел. Он же мне ни слова не сказал, даже не попрощался! Опрокинул мой мир на лопатки, будто я для него – никто. Понять его, говоришь? Нет! Для этого мне нужны были его объяснения, хоть какие-то. Я бы попыталась понять, если бы он поговорил со мной. А он ушел, как трус. Презирать его – это для меня естественное состояние. Ну не повезло мне ни с отцом, ни с матерью! Я им изначально не была нужна, они не знали, что сами с собой делать, а уж тем более – со мной. Я у них появилась, как недоразумение, как оправдание их бессмысленного существования. Лучше б меня абортировали, не сидела бы тут сейчас, сопли не жевала бы.
– То есть, Вы готовы согласиться с утверждением, что у вашей жизни высокая цена?
– Да, соглашусь! Думаю, что даже чересчур высокая.
– Вам жизнь досталась так дорого, а вы не хотите ее принимать. А вы знаете, что когда жизнь достается дорого, то это значит, что она особенная, необыкновенная… Вы не позволяете себе жить счастливо лишь потому, что вас не устраивает цена. Даже не смотря на то, что вы ее уже заплатили.
– Подожди, что-то я не вкурила. Надо переварить. То есть… Это как если бы я купила сумку за 20 тысяч евро, но вместо того, чтобы носить ее и наслаждаться ею, сидела и страдала б над ней, ну что ж ты, сумка, сука, такая дорогая?
– Примерно так.
– Я что – особенная, значит? Ведь за такие деньги только эксклюзивные вещи продают. Страдания означают особую судьбу, гм-м… Красиво. Учитывая, сколько я страдала! Ну, в каком-то смысле у меня судьба действительно особенная. Ха, поэтому я себя так дорого продаю и не каким-нибудь дальнобойщикам. Товар «Любимая девушка» под люксовым брендом «Елена» далеко не всем по карману! Ха-ха!
– Вас это действительно веселит?
– Юля, если я не буду смеяться, я просто подохну! Слушай, а нельзя эту сумку, ну свою особенную такую судьбу, поменять на какую-нибудь попроще, порадостнее, может быть?
– Сумку можно было б вернуть, но жизнь вспять не воротишь. Зато всегда можно отказаться от старого сценария и начать жизнь с чистого листа…
– Здесь ты права, аспиранточка. Права, – горячо перебила ее. – Вот моя мама смогла. Она ведь восприняла мои слова как указания к действию. Наверное, мне надо было стать психологом, как ты.
– А что сделала мама?
– Ну-у… сначала она походила еще какое-то время по дому в чем-то драном. Что-то там себе думала. Залезла под душ. Сбегала в салон, подстриглась, перекрасилась, надела узкие джинсы и сапоги на шпильке, влезла в мою короткую кожаную куртку и стала крутиться перед зеркалом:
«А ты права! А я-то еще ничего! Маленькая собачка до старости щенок! Да я еще совсем молода! Прав бы Аристотель, жизнь в сорок только начинается!» – «Ты уверена, что он дожил до сорока? В античности рано умирали».
Ну, мы смеялись и защищались глупыми шутками от злой реальности. Я улыбалась, глядя на мамины потуги, а внутри нарастал ком сосущей жалости: женщина, которая вдруг понимает, что еще может успеть вскочить в последний вагон любви и страшно суетится – грустное зрелище. Она звонила подругам и всем говорила одно и то же. Она изображала подбадривающий аутотренинг в зеркале ванной комнаты «Я – самая обаятельная и привлекательная, я самая офигительная и сногсшибательная…» Она закрутила роман с женатым начальником цеха, а потом с женатым председателем профкома. Ее понесло. Но это было лучше, чем страдания от жалости к себе. Я сидела дома и готовилась к экзаменам, а мама боялась идти домой, потому что слишком много выпила с подругами.
На этом безумии, знаешь ли, она выплыла. В один прекрасный день она вспомнила про свои мечты стать художницей. Начала ходить по выставкам, купила холсты, записалась на художественные курсы к какому-то лохматому чуваку.
Я же рассталась с моим парнем, с Лешей. Так вышло. Не знаю, на что он рассчитывал на выпускном, когда увел меня после медленного танца в спортзал, попытался завалить на сложенные стопкой спортивные маты. Грубый, неумелый юнец. Распыхтелся, рассопелся, полез своей раскоряченной пятерней под нарядное платье. По жемчужным бусинкам, по блесткам, по изысканному гипюру и кружевам, как варвар. Я вырвалась, отпихнула его, отчеканила:
Читать дальше