Милла Генрих - Не сдавайся. Твой день придет

До разума потихоньку стало доходить, что женился Геныч на мне не потому, что пришло время обзавестись семьей, не потому, что я нравилась, а чтобы ему не мешала тетя Алла в его грязных делах.

Они хорошо выпили, и один из зэков ввалился в зал, где я лежала связанная.

– Че, шалава, ждешь конфетку в свой красивый рот? Сейчас тебе дам пососать свой леденец, – заржал противным смехом, расстегивая свои джинсы. Пока первый расстегивал свои штаны, переплетая пьяные ноги, вошел и второй. Стал меня поднимать, ставя в позу «ЗЮ» – по-другому это назвать нельзя, сорвал трусики и прижался к моему голому заду чем-то твердым. Я не пыталась отбиваться, страх оказался сильнее меня, парализовав все тело. А теперь умножьте мой страх на сто, и вы поймете, что я испытала лишь при одной мысли о том, через что мне придется пройти.

Пока пьяный зэк тыкался в мой зад, вошел Геныч, заматерился и метнулся обратно в кухню, вылетел оттуда с ножом в руке.

– Вы че, суки позорные, мою жену вперед меня трахнуть решили?

– Не жмись, Геныч, ты еще натрахаешься с ней.

– А ну-ка отползли от нее, пока я вас не порешил, – он был тоже пьяный, но у меня на долю секунды появилась надежда, что он меня спасет.

– Тавр, братуха, давай уступим хозяину очередь, он имеет право быть паровозом, – сквозь зубы проговорил первый зэк, по кличке Дымок.

– Ладно, – ответил Тавр и прижал меня плотно к дивану.

Геныч бросил нож и противно заулыбался.

– Таврик, держи ее так, не отпускай, мне эта поза нравится.

Он подошел ко мне, на ходу расстегивая свои брюки, и больно воткнул свою мужскую штуку в меня, внутри меня что-то порвалось. Рукой достал левую грудь и сильно ее сдавил своими костлявыми пальцами. Рассудок помутнел. Он начал двигаться, быстро, жестко, безжалостно. Я стонала от боли, меня словно разрывали напополам. Два зэка ухмылялись, а Геныча моя боль заводила еще больше.

– Тварь, сухая как пустыня, – крикнул Геныч, и ударил меня по спине. Я кричала, и мой собственный крик заходил мне в уши, и не мог оттуда вырваться. Моя голова чуть не лопнула. В этот момент что-то горячее потекло по моим ногам, а внутри боль взорвалась сильными спазмами, на какой-то миг я лишилась чувств. Первое, что услышала, когда разум снова стал возвращаться:

– Ух, она и правда целка, – говорил мой тиран.

– Везучий ты, Геныч, – ответил Дымок. – У меня аж в горле пересохло от того, как ты ее драл. Пойдем, братуха, выпьем, у тебя сегодня двойной праздник, а потом наша очередь с Тавром, не забыл? Ты обещал, что девка будет общая.

Геныч махнул в знак согласия, и они вдвоем ушли, а Тавр остался рядом.

– Жаль, что ты не мне первому досталась, – шептал он мне в ухо своим вонючим ртом. – Я бы тебя ни с кем не стал делить.

Он пристроился ко мне со спины и быстро втолкнул свой член в меня, я дернулась, а он еще глубже протолкнулся в меня. Я кричала в свой кляп, от невыносимой боли впадала в беспамятство и снова приходила в сознание. Он выплеснул свою сперму мне в лицо и шлепал по щекам. Приводя в чувство. Когда я открыла глаза, он улыбался.

– Неужели было больно? Мне вот очень понравилось, а в подарок я тебя развяжу, – перерезал мои путы и, улыбаясь, поплелся в кухню. Но тут же вернулся и вытянул кляп изо рта, стал вливать в меня водку. – Заслужила, пей давай! – приказывал он. Я никогда не пила водку, мне стало совсем дурно. Он увидел, что я глотнула, довольный, наконец-то ушел.

В комнату ввалился пьяный Дымок, на ходу расстегивая штаны.

Мое дыхание остановилось. Мир потерял краски и превратился в черно-белое кино. Я провалилась надолго в черную яму ада. Когда пришла в себя, все тело ныло и снаружи, и внутри. Прокрутив в голове, что со мной творили проклятые зэки, я содрогнулась. Тем не менее я была благодарна судьбе, что сознание покинуло тело, иначе я сошла бы с ума. Все, на что меня хватило в эту минуту, это сползти с дивана и заползти в маленький угол между мебелью и стеной у окна. С карниза свисала штора, которая спрятала меня от глаз. Разум снова провалился в черноту. Очнулась я утром, в комнате было светло и стояла мертвая тишина. Собрав все силы в комок, я поднялась и тихонько прошла к входной двери, но она была заперта. Сразу скажу, что мы поселились на первом этаже, поэтому все окна были с решетками, а входная дверь в квартире была железная, с сейфовым замком, и взломать ее не представлялось возможным. Ключей от квартиры у меня не было. Геныч говорил, что надо еще один экземпляр ключей заказать, но так и не сделал. Тихонько пройдя по всей квартире, я убедилась, что в доме, кроме меня, никого нет. Открыв окно, я увидела – рядом с домом по дороге шел мужчина, я окликнула его, прося о помощи или хотя бы позвонить в полицию. Он молча махнул на меня рукой и перешел на другую сторону дороги. Но я не сдавалась и кричала дальше, умоляла о помощи всех, кто шел по улице. Прохожие, поглядывая в мое окно, переходили на другую сторону, делая вид, что не слышат. Одна женщина даже крикнула: «Шалава, сама и виновата, на черта было к чужому мужику в дом заходить». И тоже поспешила уйти. Меня реально пугала реакция прохожих – почти так же, как и мои садисты.