Надежда Волкова - По ту сторону фортуны. Книга 1. Галопом по Европам

Я покорно закрыла чемодан, изображая облегчение. В груди всё клокотало – вот сейчас он обнаружит сервиз и нам конец! Хоть караул кричи, и, правда, что делать-то с этой посудой? Чёрт побери!.. Что делать?

Таможенник указал брелоком в большую белую коробку, запечатанную скотчем: Эту!

Пятнистая, как пантера, Света рванула ручку своего ярко жёлтого чемодана и со словами «Побачьте мои вещи, пан майор!», ринулась грудью на амбразуру. Господи Исусе, при чём здесь «побачьте», мы же не на Украине? До смерти перепуганная Света от усердия попутала языки и страны.

– Не нужно, пани! – повторился поляк и вновь приосанился.

Он пригладил волосы на затылке и мягко отодвинул Светкину руку. И тут случилось что-то невероятное – подруга отлетела вместе с чемоданом! Она упала, ударившись о скамью, и замерла.

Я подскочила к ней и запричитала:

– Света!.. Светочка, что с тобой?.. Открой глазки!

Пан майор приземлился рядом. Его лицо посерело, глаза вылезли из орбит, дышал он тяжело и глухо, как старый паровоз.

– Убивец! – брякнула я, неизвестно откуда выдернув слово на старорусском языке.

Схватила шляпу и вручила таможеннику, жестом велев махать. Он затряс ею перед носом у обездвиженной Светы, а я брызгала ей в лицо аква спреем и повторяла:

– Светка!.. Светочка!..

Она, определённо, переигрывала. Я могла поклясться, что офицер ничего плохого ей не сделал – не врезал, не толкнул, Светик отлетела сама, как ракета на Байконуре. Но она лежала, не шевелясь, а под ногами валялся раздавленный огурец. Молниеносно пронеслась догадка: она наступила на него, когда с перепуга вцепилась в чемодан и на нём же поскользнулась! Тут я ужаснулась и заревела!

– Светка!.. Светочка, не пугай меня!.. Открой глазки, ну…, пожалуйста!

Меня трясло от захлестнувшей паники. Что с ней? Хлопала её по щекам, пыталась поднять за плечи отяжелевшее тело, но оно снова грузно оседало.

Пан майор сообразил что-то, отшвырнул шляпу на землю, включил рацию и быстро заговорил по-польски. Через несколько минут примчался белый автомобиль со знаком «AMBULANS». Двое мужчин в медицинской одежде выскочили из него и бросились к Свете, бесцеремонно отпихнув и меня и офицера. Они ощупывали её, осматривали зрачки, а потом достали носилки и осторожно положили на них потерпевшую. Затуманенным взглядом я проводила Свету, исчезающую в глубине фургона, сирена взвыла и неотложка умчалась. Я заревела ещё громче.

Неизвестно откуда взялись два молодых таможенника на легковом автомобиле с надписью «GRANICA», один из них приходил раньше. Они о чём-то поговорили с паном майором, затем белобрысый подошел ко мне и спросил:

– Пани может ехачь?

– К-куда?.. В тюрьму?

Я совсем ополоумела и готова была сдаться польским властям, как если бы сама убила подругу. Благо, парень недостаточно хорошо владел русским языком и про места не столь отдалённые ничего не понял.

– Пани будет ехачь в хоспитал до своей дивчины?

– Д-да, я б-буду ехать!.. К-конечно, я буду ехать, – говорила я, безостановочно всхлипывая, кивая и размазывая слезы. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда!

Он поставил штамп на контрольный талон, протянул мне бутылку с водой и сочувственно сказал:

– Спокойнее, пани!

Втроём они сгребли наши вещи, распихали по коробкам и втиснули в багажник. Почему-то всё не поместилось и излишки просто свалили россыпью. Пан майор запрыгнул в служебную машину, жестом указав следовать за ним. Ничего не осознавая, я нырнула за руль и мы покинули пограничный пропускной пункт Граново Республики Польша.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Фольксик прицепился за хвост автомобиля с опознавательным знаком «GRANICA» и не отставал ни на метр. Слёзы застилали глаза, я молилась и чертыхалась одновременно.

– Господи, пусть она выживет, ну пожалуйста!.. К чёрту этот сервиз!.. Боже мой, что я скажу тёте Зине?.. А Светкиным пацанам?.. Господи помилуй! Ни одна плошка в мире не стоит человеческой жизни!.. Боже!.. Я готова идти в тюрьму и отсидеть до самой старости, лишь бы Светка осталась жива! – тупо повторяла я снова и снова.

Вображение рисовало ужасающие картинки. Вот меня выводят из зала суда в наручниках, Сашка кидается вслед со слезами, тетя Зина тихонько утирает глаза платочком. Затем я прогуливаюсь по тюремному двору в полосатой одежде, руки за спиной, как у всех заключенных в кино. В следующем эпизоде ем баланду вместе с сокамерницами. А это сцена освобождения: спустя двадцать лет, скрюченная и беззубая, выхожу из ворот тюрьмы, держа в руках узелок с вещами. Меня встречают Сашка и Игорь, далеко не молодые. Рядом с ними двое, нет, трое взрослых детей, моих внуков. Я их совсем не знаю и боюсь подойти, потому что превратилась в старую и страшную зэчку, у которой изо рта жутко воняет.