Светлана Шульга - Морегрина - Бежать. Потерять. Погибнуть. Возродиться

До встречи с ним она жила и не догадывалась, что бездарно разбрасывает всё ценное, что вложено Вселенной в хрупкий, длинноногий аватар её неугомонного тела.

До той встречи она не осознавала, что теряет себя напрочь, но, возможно, именно благодаря запущенному саморазрушению стали высвобождаться элементы, которые становятся фундаментом для чего-то нового. Если это так, то самые таинственные процессы, которые идут из глубин бесконечно расширяющейся Вселенной, стали оплотом для всех последующих событий.

Скорее всего, так и было. Каждая мечта приходит в своё время, как всё самое важное в жизни.

Еще вчера ее мир стоял на трёх китах: модные журналы, искусство, новые знакомства. Она рисовала дыру в районе сердца каждому новому знакомому в тот момент, когда он ещё спал, а она спешно вызывала такси в свежесваренный рассвет.

Правила не для нее. А вот один большой город, весь, от тротуаров до шпилей, заложен именно для неё!

«Мать Городов» – она зовет его именно так. При этом её глаза загораются иным сиянием, а голос становится бархатным и чуть более тихим.

Пуповина непреодолимо тянула. И Мать Городов сцеживала для неё бодрящее молоко страсти, энергии и удовольствий.

Еще вчера она жила просто и кричала: «Да какого чёрта я ещё здесь!?»

Смеялась, горела, мечтала. Но не с теми, не там и не так, как хотела бы.

И всё было бы как в петле Мёбиуса. По непрекращающейся спирали вращались события, люди, встречи, разочарования. События. Люди. Встречи. Разочарования.

Она и дальше дразнила бы других и обманывала себя. Если бы не Он. И если бы вчера она не выпила слишком много rose и в исступлении не купила билет в один конец на ночной поезд.

Ночь была сумасшедшей…

Там-там-там-там, куда несёт вагончик, всё по-другому. «Там-там» всё наладится.

Томный rose бьет в голову.

И с этой мыслью она, уткнувшись в сырую подушку, засыпает на своей верхней полке. Поезд успокаивает. Он подтверждает:

«Та-дам-та-ДА.Та-дам-та-ДА».

Незнакомые голоса звучат как будто в отдалении, затем прерываются и выбрасывают из кошмарного сна.

Что за синий потолок? Что за давящее беспокойство внутри? Это и не страх, и не возмущение, а что-то близкое к удивлению. Хотя… и не оно.

Высвободившись из тумана сна, на киноленте памяти начинают проявляться смазанные изображения, отголоски вчерашнего дня: «Что я наделала? Я в поезде! И всё-таки решилась!»

На миг время застывает, окутав коконом совершенно нового чувства – абсолютной неизвестности. Мать Городов, я еду! Ты ждешь?

Вместе с этой мыслью, все четыре камеры сердца начинает заполнять сумасшедший коктейль: кровь и адреналин. Сердце подскакивает и принимается молотить по грудной клетке взволнованно и быстро.

Нет, Мать Городов никого не ждет. Она принимает в свои объятия, но в любой момент выплевывает неугодных и ломает с хрустом хребет слабым.

Тело сдавливают спазмы страха. В горле встает жгучий ком. У меня странный вопрос к себе: зачем я это сделала?

Сон окончательно отступает. Голоса становятся четкими, изображения яркими. Повернув голову, натыкаюсь глазами на незнакомку на соседней верхней полке: лёжа параллельным курсом, читает женщина. Она совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки – ох уж эти плацкартные вагоны! Смутившись, хочу отвернуться, но не успеваю. Женщина откладывает книгу.

Наши глаза встречаются. Надо бы сказать дежурно-вежливое «здравствуйте», но неожиданно все слова делают шаг назад. Что-то неуловимое, знакомое и доброе замечаю в её взгляде, уютной вязаной кофте с выпуклыми розочками, махровых штанах и полосатых носочках. Таких же полосатых, как те, в которых я ходила по обшарпанному полу арендованного ветхого дома.

Дом. Пусть и нелюбимый, но знакомый… Там всё понятно и предсказуемо.

Незнакомка всем телом поворачивается на бок, лицом ко мне. Носочки прячутся в складках казенной простыни. Что же я натворила? Что за нелепый и дерзкий побег устроила?

Комок жжёт горло, хочется то ли заплакать, то ли выругаться, то ли… Вернуться! Да, так и есть! Нестерпимо, страшно и до боли сильно хочется вернуться!

– Привет. А ты разговариваешь во сне, – обрывая мои мысли, с улыбкой произносит женщина.

– Правда? – удивляюсь я. Хочу сказать, что обычно за мной такого не водится, что, видимо, это всё от страха неизвестности, но вклинивается механический голос сверху. Монотонные фразы объявляют ничего мне не говорящее название станции и также равнодушно добавляют ценную для каждого во всё этом движущемся удаве информацию: «Поезд будет стоять на станции тридцать минут».