Светлана Гребенникова - Мерцание зеркал старинных. Подчинившись воле провидения

Прикрыв лицо одеялом, чтобы солдат не видел меня и не догадался о моем происхождении, а думал, что в коляске молодая девка безродная, я залихватски свистнула. Наши лошади от резкого свиста рванули вперед, и мы понеслись так быстро, что обескураженные часовые только бестолково глядели нам вслед.

В таком темпе мы мчались около часа. Потом, придержав лошадок, Анюта выдохнула.

– Ну, будя гнать, отдохните, родимые, а то впереди еще долгий путь, умаетесь.

Я даже думать не хотела менять своих лошадей на каких-то казенных кляч. «Надо, наверное, давать им больше отдыха, чтобы передвигаться только на них», – размышляла я, радуясь, что мы благополучно миновали столичные окрестности. Я очень надеялась, что лошади вынесут наш путь от начала до конца: «Беню и Яшку ни за что не оставлю, а пегого можно и поменять будет. Если понадобится, каждый день будем останавливаться на ночлег, и лошади смогут отдыхать».

Дальше мы тронулись ровным шагом. Удивительно, но Анюта молчала, ничего не говорила, видимо, охала про себя. Только я порадовалась этому, как вдруг ее прорвало:

– Да что ж это такое деется… Мы еще, почитай, и уехать-то не успели, а уже набедокурили. Теперича нас точно искать будут. – И, хлопнув себя по тулупу, провозгласила: – А может, оно и к лучшему, ведь ежели нас найдут, сталоть назад поворотят…

Я резко оборвала ее: и так знала, что она хочет сказать дальше.

– Анька, достала ты меня своими причитаниями, поговори о чём-нибудь другом. Чтоб не смела сомневаться во мне!

Анька испуганно оглянулась.

– Ну что вы, барышня, злобствуете, я попросту сказывала, и не думала вовсе сомневаться в вас. Я сильно переживаю, как там Дмитрий Валерьянович, да и Кузенька меня всё пужал, когда я сборы чинила, бегал за мной, хватал за руки и всё просил: «Не надо, Анечка, отговори ты барышню, не стоит ей ехать, не к добру это всё, ой, не к добру». Очень просил…

– Аня, поздно уже говорить, сделанного не воротишь. Там, дома, разгневанный отец ждет, а тебя возьмут да в тюрьму бросят.

Специально стращала я Аньку, чтобы она меньше бубнила.

– Ты преступление совершила, вывезла меня, а то, что ты у меня на поводу пошла, никого волновать не будет.

Анька опасливо покосилась, но промолчала.

– Вот и молчи, лучше вперед смотри да на карту, всё полезнее будет, чтобы мы благополучно доехали.

Аня еще раз покосилась на меня.

– Барышня, а вы не сумлеваетеся, что вам по приезду окажут тот прием, какого вы ожидаете? А ну как по-другому всё случится, что вы тогда-то делать будете? И там ли он, этот Федор, родимец его побери? Ждет ли? Вы же ни в чём не уверены… Как вы осмелились в такой путь-то пуститься, не знаючи даже, что вас ждет в конце?

– Мне надоели твои бредни, Анюта, попридержи язык. Я тебя в последний раз прошу не пророчить всякие гадости. Чувствую я его, понимаешь, очень хорошо чувствую. Мы с ним словно два диких зверя, которых разлучили по чьей-то милости, и теперь они ищут друг друга. Можешь представить, они точно знают, где каждый находится, всё каждый о другом чувствуют, но никак соединиться не могут.

Она вздохнула:

– Ну что ж, барышня, не могу я такого себе представить. Мудрёно вы говорите, непонятно. Да с вами спорить, видать, бесполезно, делайте как знаете, а я буду молиться за вас и во всем вам помогать, раз вы такая.

Она отвернулась, с головы до ног закуталась в покрывало и продолжила править тройкой. Мы понеслись к первой почтовой станции, где собирались остановиться. Я не заметила, как уснула, а когда проснулась, мы уже прибыли.

Прежде чем снова отправить нас в путь, лошадей накормили и дали им отдых. Менять их на казенных я наотрез отказалась. Почтарь заспорил было, но Аннушка отвела его в сторонку, молвила несколько слов, сунула что-то в руку – и он сдался.

Мы с Аней сидели в теплой избе и наслаждались передышкой и горячим чаем из ведерного самовара.

– Что ты ему такого сказала?

– Да сказывала, что эти лошади у вас – последняя память, которая осталась от покойного дядюшки, больше ничего нет, дескать, сирота вы. Два целковых серебром ему сунула из тех, что вы мне дали заплатить сопровождающему, да бутылку самогонки, я их много в дорогу припасла, как знала, что понадобятся.

– Молодец, Анька, соображаешь, когда хочешь.

Анюта достала карту, на которой всё было так толково обозначено, что даже неграмотной понятно.

– Родственник мой нарисовал весь путь и станции до той деревни. Если что, нам по энтой картинке всё растолкуют. Каждый день нам проезжать по станции, одна позади, четыре осталось, я всё хорошо запомнила. Мы не по прямой следуем, а через деревни. Дорога эта надежная, по ней много народу проезжает, не робейте, не беспокойтеся, доедем. Он сказывал только так и езжать, никуда не сворачивать. По прямой немного короче, зато через деревни надежнее. Да и я не глупая, память у меня хорошая, всё поняла, запомнила. Та деревня Тютюревка, она большая, легко найдем. Да и личность ваш Федор там примечательная, сыщем, барышня.