Элла Войта - Капкан Луки Войновича

– Японцы живут долго, потому что едят сырую рыбу.

Гануся, с улыбкой глядя на него, спросила:

– Откуда ты знаешь, сынок?

Джон тщательно прожевал лосось и солидно обронил:

– Папа говорил.

Гануся прыснула и застенчиво покосилась на сэра Найджела. Она вообще много смеялась, чаще к месту. Тот только недоуменно развел руками.

– Не помню, чтобы я тебе такое говорил.

– Говорил-говорил, – подтвердил Джон. – Ты сказал, что сырая рыба – незаменимый источник минералов и фосфора. И еще этой, омеги, кажется.

– Вы должны быть осторожны, – покачал головой Лука, – рядом с вами включенный диктофон.

Джон довольно улыбнулся наполовину беззубым ртом.

Во второй половине дня, уже подъезжая к кофейне, где была назначена встреча, Лука поймал себя на мысли, что отчего-то волнуется. Бордовые розы, подаренные Ганусей, лежали на заднем сиденье и издавали резкий, будоражащий аромат. Под ключицей заворочалась тупая игла.

И тут опять: «что-то случилось или вот-вот случится…» Предчувствие ожило и перекатывалось в груди, как оторвавшаяся гиря. Нет, с нервами явно намечается серьезная проблема, пора на недельку в Трускавец.

Они с юристом довольно долго пили кофе, разговаривая о совершенно несущественных вещах. Луке приходилось прикладывать усилия, чтобы вести себя, как ни в чем не бывало. Нервы вконец расходились. Сердце билось ощутимо, как в детстве, когда учительница проедает тебя глазами, прежде чем вызвать отвечать урок, которого ты не знаешь.

Юрист допил кофе и как бы между делом сказал:

– А слышал про твою Заячью Балку? Купили ее.

Вот оно! Наконец-то!

Если прислушаться внимательнее, все можно узнать заранее. Книга прошлого и будущего уже написана, по ней можно читать, стоит только изучить алфавит. Неужели стоя там, на вершине крепостной стены, он слышал камни, которые шептали ему о грядущей опасности? Они-то наверняка уже знали, что расстаются с наследником навсегда… Господи, что за мысли лезут в голову!

Лука поставил чашку на блюдце и спокойно сказал:

– Не Заячья, а Кроличья. Она называется Кроличья Балка, и ты об этом помнишь не хуже, чем я.

Этот хлыщ был последним человеком, пред которым Лука хотел бы обнажить свое волнение. Внутри все сжалось, будто на сердце одели каменный обруч. Все, конец прекрасной мечте… Конец всем мечтам! Он ощутил самое настоящее, глубочайшее отчаяние. А может, закралась ошибка? Может, все это ложь, чья-то наглая выходка, чтобы досадить ему? Вдруг все неправда?

Нет и еще раз нет. Сердце стонало и ухало, пытаясь освободиться из каменного обруча: нет, все правда, все так и есть на самом деле. Теперь все, до последнего штриха, сложилось в единое целое в картине последних суток. И тот первый предупреждающий укол на стене, и странное беспокойство, и предчувствие, и вот, пожалуйста, новость из уст этого неприятного человека.

Кто-то купил Кроличью Балку. Вот в чем все дело.

Внутренний аналитический центр принял данные, но всячески сопротивлялся полученным результатам. Кому могли понадобиться развалины у черта на рогах? И кем должен быть этот кто-то, если смог так ловко провернуть такую сложную операцию?

Лука забавлялся с кофейной ложечкой, потом отложил ее в сторону и холодно посмотрел на юриста. Он всегда чувствовал, что тот отчаянно завидует ему, причем не совсем понятно, по какой причине; сам юрист сидел на весьма теплом месте и не был обижен судьбой. А все же завидовал, страстно, по-черному, и сложно было вычленить решающий фактор: то ли из-за сэра Найджела, то ли из-за родового замка, то ли из-за фиолетового мерседеса. Лука вдруг понял, что эта сволочь только затем и позвала его, чтобы насладиться реакцией на новость. Но ничего не выйдет, дружище, получишь шиш с маслом.

Собеседник молча смотрел на него, кривя тонким ртом.

– Так что там с моей Кроличьей Балкой? – прервал молчание Лука.

Они встретились взглядами, и в конце концов юрист не выдержал и отвел глаза.

– Да я, в общем, и сам толком не знаю. Говорят, купили какие-то иностранцы, – промямлил он.

– Тогда хочу тебя спросить. А почему же мы с тобой не смогли этого сделать?

Два года назад именно этот юрист помогал Луке в организации сделки. Тогда их предприятие постигло полное фиаско: в середине процесса объект был признан национальным культурным памятником и продажу затормозили.

– Ну ты же знаешь, как это бывает. У кого-то зубы оказались поострее, чем у нас с тобой. Дело житейское, не обессудь, – пожал плечами юрист. Его замешательство уже прошло.