Эмери Лорд - Миг столкновения

До сих пор я зацикливалась на вещах . То палитру мне подавай, то дорогие ткани, то звездный небосвод, и танцы на пуантах, и запах жасмина. Но всегда – всегда! – я воображала себя либо в одиночестве, либо влюбленной, причем какие только человеческие типажи в моих фантазиях не фигурировали! Сейчас я начала мечтать о постоянных отношениях. О друзьях на всю жизнь, чтобы я в их преданности не сомневалась, чтобы они меня всякую любили – как Джонас. Да, я этого хочу, а у меня – выжженная земля. Руби с Амалой я люблю слишком сильно – значит, попытаюсь вспахать и засеять эту землю.

А еще у меня есть бонсайчик – японский клен; и я видела: упорядоченная жизнь хороша, как ухоженный сад. Только я никак не решу, куда в этом саду пристроить отношения с Джонасом.

– Вот что, Джонас.

Жаль, я не могу ему всего объяснить. Биполярное расстройство – медицинский термин, который на человеческий язык не переведешь. Допустим, начну рассказывать, что временами это вроде карнавала, вроде карусели – все мелькает, мчится, и сначала очень весело. Но попробуй, соскочи с этого веселья-каруселья. Рассказать Джонасу, как я обижала друзей, сама того не желая? Рассказать, что при депрессии чувствуешь себя засохшей скорлупкой? Сравнения неплохи, но биполярное расстройство – оно куда сложнее. И оно мое. У моих чувств есть чуланы и люки, которые я сама еще только разыскиваю. Чем для меня является биполярное расстройство – я даже выразить толком не могу. Зато могу выразить, кем для меня является Джонас. И сейчас выражу.

– Хочу, чтоб ты знал: если бы лето начать сначала, я бы все точно так же делала. Ой, то есть нет.

Неловкий смешок-выдох. Вторая попытка.

– Помнишь, в ту первую ночь на пляже я была в ночной сорочке? Потому что – потому что мне так хотелось. В этом – вся я. Но за день до аварии я в этой же самой сорочке целый день слонялась по городу, и мне было плевать, кто меня видит и что думает. И это я бы не повторила, если бы начать лето снова. Но мы бы устраивали пикники, и писали бы пьесы, и играли бы в разные игры. И тебя я любила бы так же.

– Знаю, – произносит Джонас.

А все-таки на долю секунды глаза закрыл. Чувствует облегчение, хочет его от меня утаить. Его ладонь на моей щеке, во взгляде – обожание. Неужели мне хватит сил уйти?

– Я бы тоже все так и делал этим летом, Вив. Да ты и сама знаешь, верно?

Я тоже на миг закрываю глаза. Верно. Я это знала, но в моей сокровищнице теперь есть еще и словесное подтверждение. Шепотом говорю:

– А еще, Джонас, спасибо за пирог. – Слеза жжет щеку. – Этого я никогда не забуду.

– Я тоже, Вив.

Богу – и Джонасу Дэниэлсу – известно: я не только пирог имею в виду. Мы – все трое – знаем, что на сердце у меня отныне выжжены три слова: «Здесь был Джонас».

Реальность накрыла меня будто волной. Впустую потраченные деньги, обиженные друзья, таблетки, которые я не принимала, и те, что мне предстоит принимать, трудный путь вперед. Внутри – пустота со знаком плюс. Иногда я себя чистым холстом чувствую.

Пытаюсь объяснить Джонасу еще одно непереводимое слово – «шуньята». Понятие взято из буддизма, значение зависит от контекста. Ближайшее по смыслу слово – «незаполненность». Но мы, западные люди, привыкли придавать этому слову негативный оттенок, понимать пустоту как нехватку чего-то нужного. «Шуньята» – открытость для новых возможностей, медитативное пространство.

Да, но губы у Джонаса такие теплые. Смакую поцелуй, как последний кусочек лакомства. Вот, оказывается, чего нам всем о романах недоговаривают: если роман кончился, это не значит, что он не удался. Съеденный до крошки вишневый пирог никак не может считаться неудачей. Он был великолепен, пока… пока был; и вот его нет. А делиться самым сокровенным? Ведь это значит получить, взамен своего, ломтик чужой жизни! И пронести его сквозь каждое «когда-нибудь».

Лежу рядом с Джонасом на прохладной траве, над нами сталкиваются планеты. Так мы лежим долго, очень долго, до последней крошки. Мои щеки мокры, а сердце – сердце переполнено.

Джонас

Раздается тоненький голосок:

– Эй! Вставай! Вставай! Не угадаешь, что у нас на завтрак! Вафли, вот что!

Открываю один глаз. На краешке кровати примостилась улыбающаяся Лия. Две ночи назад я с Виви бодрствовал до рассвета, с тех пор меня не покидает пульсирующая мигрень.

– Ну, Джонас, ну, пойдем!

Лия забирается на кровать с ногами, тормошит меня.

– Все уже внизу, один ты спишь.