Эмери Лорд - Миг столкновения

– Регулировать?

– Конечно. – Он выдерживает паузу, как бы подбирая слова. – Тебе не кажется, что сейчас нужно называть вещи своими именами? У тебя была депрессия, закончившаяся намеренным причинением вреда твоему собственному здоровью. И вот случай повторяется.

Это уже слишком. В ноющей груди щелкает растянутая, как резина, боль.

– О господи боже мой. Сколько раз говорить – я не пыталась покончить с собой ни тогда, ни в этот раз! Когда вы – вы все – уже это уразумеете?

Доктор Брукс мигом идет на попятную, поднимает руки ладонями вверх – мол, гляди: я безоружен.

– Мне жаль, что ты восприняла мои слова как намек на попытку самоубийства. Я лишь имел в виду, что в обоих случаях ты причинила вред своему здоровью. Понимаешь ли, Виви, я действительно полагаю, что медикаментозный препарат в правильной дозировке тебе поможет. Эффект будет куда лучше, чем ты воображаешь. Еще я полагаю, что курс терапии необходимо продолжить, чтобы ты сумела преодолеть свои переживания и негативный опыт, а также чтобы компенсировать ущерб, который был нанесен биполярным расстройством твоей личности.

Отчасти потому, что задавать вопросы – это мое, я спрашиваю:

– Вы же врач, верно? Неужели вы мне прямо сейчас помочь не можете?

– Что, сегодня? Не могу.

– Почему нет?

– Потому что мой метод – заставить пациента раскрыться. А этого за один сеанс не достигнешь. Ты должна понять, Виви: биполярное расстройство – это лишь одна из граней многомерной жизни. Нужно хорошенько подумать и решить для себя, какая жизнь будет тебе по вкусу. Помимо лекарств и сеансов терапии я бы порекомендовал тебе принять свой диагноз. А это тоже требует как времени, так и опыта.

– Принять диагноз? Всего-то?

Резко отодвигаю стул, вскакиваю, иду к двери. Брукс говорит как Хайаши. «Жизнь есть жизнь. Придется смириться».

Мой сарказм не производит на Брукса ровно никакого впечатления.

– Да. Я тебя вполне понимаю. Вот ты сказала: не хочу, чтобы у меня было биполярное расстройство. Только ведь в этом-то все и дело. Сам факт наличия такого диагноза расстраивает и даже приводит в ярость. Но не все так плохо. Подумай, Виви, у тебя есть любящая семья, есть дом, есть доступ к медицинской помощи.

На всякий случай доктор Брукс улыбается довольно теплой – недокторской – улыбкой.

– Вдобавок ты по натуре – боец. Это сразу видно.

Ха! Боец! А еще – художник, а еще – тугая спираль Галактики. Так-то, доктор.

– Допустим, я соглашусь принимать лекарство – а лучше мне не станет…

– Тогда мы подберем новый препарат. Твой голос будет услышан. Я знаком с доктором Дуглас. Обещаю, что и она тоже будет учитывать твои возможные жалобы.

Снова сажусь на стул, готовая к дальнейшим переговорам. Ощущение, будто сидишь за рулем, будто легко можешь дотянуться до коробки передач и переключить скорость.

– По-моему, от лекарств будет прок только в том случае, – вперяю взгляд в доктора Брукса, – если мне позволят самой выбирать.

Доктор Брукс подается вперед, будто мы с ним – заговорщики, будто он сейчас откроет тайну.

– Совершенно с тобой согласен, Виви.

– Значит, я выбираю литий. (Слово мне по-прежнему очень нравится.) Только в другой дозировке. Вы не против? Или, по вашему мнению, мне нужны и антидепрессант, и литий, и что-то третье?

– Мы это обсудим.

Доктор Брукс лезет в ящик письменного стола.

– У меня тут специальная литература. Могу дать тебе на время. Возьмешь?

Я, доктор, чтобы вы знали, все бы взяла от этого мира, буквально все.

– Да, спасибо.

Потом, уже в палате, я задираю платье, изворачиваюсь, чтобы увидеть радужное пятно на собственном боку. И думаю: а что, если перестать ненавидеть татуировку? Что, если рассматривать и лотос, и шрам на запястье, и летние веснушки как свою личную патину? Находят же адепты ваби-саби красоту в ржавчине и в потускневшей краске. Пусть и мои отметины станут вроде печатей в паспорте, подтверждений, что я была там-то и там-то. Без намека на мои будущие перемещения и дела. Что, если извиниться перед Амалой и Руби, а на одноклассников наплевать с высокой вышки? Сама-то я знаю правду. Что касается Джонаса – может, я была с ним честной, позволила ему сделать выбор и перестать уже терзаться чувством вины? Так, выходит, я смирилась?

Открываю глаза и вижу: некто шагнул к подоконнику, этот некто держит корзину в обеих руках. Первая мысль – мама пришла; но я сразу замечаю длинные черные волосы. Элли. Она смотрит на меня, застывает на месте.