Алексей Левин - Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай

– Светлана Сергеевна! – Я подлетел к ней сразу после звонка. – А посоветуйте мне что-нибудь прочесть из литературы по основному курсу?

– Уж можно подумать, Вы будете читать. – Высокомерно фыркнула та, хлопнув дверью и закрывая ее на ключ. – Мне ли не знать, что социология у вас далеко не в списке основных дисциплин. Мусор, чтобы заткнуть дыры в расписании.

Я немного опешил от такой прямолинейности, но потом все же нагнал ее в коридоре.

– Почему Вы так плохо о своем предмете отзываетесь? Ведь нельзя же задувать огонь энтузиазма! – Я прямо из кожи вон лез, лишь бы ей надоесть. Мне было интересно, на что она способна. Придурок, что с меня взять.

Светлана Сергеевна остановилась и окинула меня критическим взглядом. Не знаю, что она там составила в своем женском резюме, наверное, что-то наподобие «Этот так просто не отвяжется. Надо заткнуть его», потому что она сказала весьма прохладным тоном:

– Почитайте Конта. Он должен унять Ваш пыл.

Я опять нагнал ее уже на первом этаже, когда она собиралась выходить из корпуса.

– Конта или Канта?

– Послушайте… – Она остановилась, застегивая пуговицы на пальто. Хотела сказать что-то едкое, но потом всмотрелась посерьезнее в мое лицо и неожиданно сменила тон. – Похвально, что Вы знаете разницу между Контом и Кантом. До свидания.

«Что она там увидела?», – растерянно подумал я, глянув на свое отражение в зеркале в холле. Не найдя ничего преступного, пожал плечами и взял в гардеробе свою куртку. Вышел на крыльцо.

Сегодня впервые пошел снег. Я глубоко вдохнул воздух. В горло просочилась мелкая снежинка. Я закашлялся, как старый дед. Мимо прошли какие-то малолетки, и среди них неожиданно одна шмыгнула ко мне.

– Здравствуйте!

Это была Калинка. Меня очень начинала бесить эта ее манера называть меня на Вы. Что я, столетний мужлан? Или это учительская маска настолько сильно вросла в мое лицо, что теперь все вокруг младше 18 видели во мне исключительно преподавателя?

– Говорил же тебе не называть меня на «Вы». – Сквозь зубы процедил я. Она была одета в шапку с двумя бомбошками. Ну совсем ребенок еще. Сущий ангел.

– Ой, извини… те. – Расплылась в улыбке та. – Я хотела тебя поблагодарить за то, что спас меня тогда, в начале месяца. Теперь все думают, что ты мой парень, и все боятся меня обижать.

Я закатил глаза. Вот уж не хватало мне связей с малолетними в этом злачном месте. И так репутация хуже некуда, если подумать. Я наклонился к ней.

– Я не твой парень. Поняла? Это вообще все случайно вышло. Я перепутал тебя кое-с-кем.

Она хлопнула длинными ресницами (и откуда только такие?) и тут же расплылась в улыбке.

– Конечно, я даже и не думала!.. Это все остальные так думают. Я хотела попросить, чтобы ты не опровергал эти. Ну, слухи. Понимаешь? Я из детского дома, друзей у меня тут нет, и еще эти прилипалы достают. А так я в безопасности. Если что, ты меня спасешь.

– Ладно. – Я глянул на экран телефона. – Слушай, у меня сейчас пары в другом корпусе, надо валить.

– Ой, да-да, спасибо, до свидания!..

Я почти бегом бросился от нее по тропинке. Отлично. Антон со смеху умрет, когда услышит, будто бы я завел себе малолетку. Общага гудеть об этом еще неделю будет. И почему мне вообще привиделось, будто бы там мама? Ужас… Надо бы пока перестать бухать.

Уже под вечер я тащился с последней пары до дома. На подходе к крыльцу общаги мне пришла смс от Антона: «Мазик закончился». Я вздохнул, поворачиваясь было обратно, но потом подумал, а какого черта вообще? Почему это я должен заботиться о пропитании в нашей комнате? Что я, неожиданно себе сиськи отрастил? Если он вернулся домой и обнаружил, что закончился сей соус богов, почему же он сам кабанчиком не метнулся до магаза? В общем, я сунул руки в карманы и твердо решил, что надо зайти в гости к Элле. Во-первых, я ее не видел с прошлого учебного года. Во-вторых, она же женщина, и у нее всегда есть, что поесть.

– Тема! – Элла кинулась ко мне в объятия не хуже героини любовных романов. – Как давно не виделись! Как ты? Что нового? Как у вас с Пашей?

Все три вопроса были весьма отвратительными. Потому что был я хуже некуда, из новостей был только зарытый гроб в далеком северном городишке, а о Паше так и вообще язык отнимался говорить. Поэтому я обреченно разулся и упал на стул возле стола, поднял страдальческие глаза. Элла поняла все с первого взгляда:

– Как раз сырники испеклись. Будешь?

Спустя пять сырников и несколько десятков минут моего вялого блеянья насчет недавних событий, Элла присела на стул в той же обреченности.