Мира Медунова - Солнце и гром

Впрочем, иногда доходило и до ненависти. Если Бертольдо занимался с ним, так сказать, «письменными науками», то Аньелло Даунтелли занялся его физическим становлением. И становление это не слишком радовало Джеймса, так как стоило ему вечно избитого тела, ноющих скул, а иногда и ярких красок на лице. Аньелло не учил его драться, он просто избивал его, что, естественно, не вызывало к нему теплых чувств со стороны ученика.

Джеймс терпеть не мог эти вынужденные тренировки, но никогда не просил Марко отменить их: предстать перед дедом плаксивым соплежуем ему хотелось еще меньше, чем быть избитым.

Вообще на данном этапе у него сложилось весьма интересное отношение к хозяину дома. С одной стороны, он презирал его за алчность и мафиозную деятельность, а с другой, чувствовал легкий страх перед ним и желание добиться его уважения.

Было в Марко какое-то обаяние, располагавшее к нему всех окружающих, и, вдобавок, к Джеймсу он относился действительно по-родственному, ни к чему не принуждал его и никоим образом не ограничивал его свободу. Когда узнал об увлечении гоночным спортом, предложил даже купить новый мотоцикл, чтобы, так сказать, загладить вину за долгие годы отсутствия, на что Джеймс ответил вежливым, но решительным отказом. Изменять своему Железному Тигру он не собирался, хотя жест показался ему довольно искренним и вызвал даже легкую теплоту в его обычно непроницаемой душевной оболочке.

Общались они каждый день, иногда по многу часов, не затрагивая, правда, главных тем: о мафии и о видах Марко на будущее Джеймса. Старик оказался очень интересным собеседником, с ожидаемо богатым жизненным опытом, в чем Джеймс убедился еще в первую встречу.

Поначалу его настораживали эти беседы, даже немного напрягали, но постепенно он расслабился и стал даже находить в них определенное удовольствие. На каком-то бессознательном уровне он чувствовал, что дед общался с ним не потому, что хотел вызнать его слабые стороны или залезть в душу с недобрыми целями, а потому что искренне интересовался им и хотел установить между ними крепкие дружеские отношения без всякого злого умысла.

Джеймс никогда не был особо разговорчивым, но общение с дедом ничуть не утомляло его, и спустя какую-то неделю он даже стал ощущать легкое беспокойство в те дни, когда к Марко приезжал его личный доктор.

Диагноз старшего Кармелло был неутешительным: ишемия третьей степени, уже стоившая ему двух тяжелейших инсультов. То, что он смог преодолеть их и остаться при этом вполне дееспособным, чрезвычайно поражало Джеймса. Это, к слову, было еще одним поводом смотреть на старого мафиози со страхом и восхищением.

К счастью, сейчас его состояние было относительно стабильным, но, как понял Джеймс, никто сильно не рассчитывал, что он проживет еще больше двух лет. И сам Марко, судя по некоторым его фразам и замечаниям, не слишком в это верил.

Однако, несмотря на столь мрачные обстоятельства, атмосфера особняка мрачной вовсе не являлась. И это тоже было заслугой Марко. При всей своей жесткости и суровости он в то же время был удивительно положительной и жизнелюбивой личностью. У него часто было плохое самочувствие, но это редко можно было заметить. Как бы плохо ему ни было, он всегда оставался в хорошем настроении, и чувство юмора никогда не изменяло ему. По всем признакам было видно, что он не боится смерти, а может, даже ждет ее, и это глубокое философское спокойствие налагало характерный отпечаток и на весь дом, придавая ему ясную нерушимую безмятежность.

Тем не менее, для Джеймса время здесь тянулось ужасающе медленно, и три прошедшие недели показались ему тремя месяцами непрерывного и безнадежного ожидания.

Этот срок стал определенной вехой, потому что в это время в особняке планировалась серьезная «вечеринка» с участием наиболее влиятельных представителей семьи. В эту категорию входили руководители предприятий, казино и куда более опасные персоны: главы боевых групп (которых в семье Кармелло, похоже, было непозволительно много) и еще более зловещие одиночки, в дела которых Джеймс пока предпочитал не вникать.

Естественно, многих он уже знал, например, Бертольдо – главного советника Марко, а через него и нескольких наиболее ценных юристов семьи. Также он неплохо знал Аньелло, который, к его вящему раздражению, был здесь весьма крупной шишкой, а именно: главным информатором и командиром всех боевых подразделений Кармелло.

Вообще Аньелло был тем еще прохвостом. Он только казался примитивным бугаем, а на самом деле обладал хитростью и дальновидностью, о которых многим оставалось только мечтать. Благодаря ему (или, вернее сказать, из-за него) Джеймс вскоре перезнакомился с внушительным количеством парней из боевых отрядов, которые, к его немалому удивлению, легко проникались к нему симпатией и, несмотря на его неприветливость, тут же принимали за своего.