Вдруг он останавливается, делает серьёзное лицо, музыка изменилась, он говорит мне: «Не улыбайся, будь серьёзной!», делает строгое лицо. Я начинаю хохотать и сгибаюсь пополам от смеха: «Нет, нет, это невозможно танцевать с тобой серьёзно, я не могу». Он присоединяется ко мне, мы хохочем, как в детстве, так, что мышцы на щеках устают. И тут-то откуда ни возьмись, появляются какие-то люди, смотрят на нас, как на сумасшедших, проходят мимо.
А мы и есть сумасшедшие, нам сумасшедше хорошо вместе! И плевать на чьи-то косые взгляды!
Уже поздно, он работает, включая субботу, провожает меня домой. Мы идем по улице к моему дому, между делом болтаем обо всем: он рассказывает, что у него только мама; я – что у меня мама и сын.
На небе огромная бледная луна, он тут же поет мне что-то на итальянском, пританцовывает: «О, ла лУна, ла лУна…» На это невозможно смотреть без улыбки!
Спрашивает меня, люблю ли я Челентано. Говорю: «Да, и Эроса Рамазотти тоже». Он удивленно вскидывает брови и тут же поет мне что-то из его репертуара. Мне безумно хорошо с ним, весело, классно.
Мы прощаемся у подъезда, он говорит мне кучу комплиментов на прощание. Не уверена, что теперь я смогу заснуть. Зачем я динамила его целых два месяца? Непонятно.
Летняя свободная суббота: я не еду на дачу. Он приглашает меня с ним пообедать и на прогулку по городу. Конечно, я соглашаюсь. Мы встречаемся, он просит сказать ему адрес для такси, куда мы поедем.
В такси он рассказывает мне про работу, подробно, на пальцах показывает, сколько человек работает с ним, сколько из них итальянцев. Он вообще постоянно сопровождает свою речь бурной жестикуляцией, даже глухонемые поняли бы его сейчас.
Он объездил полмира со своей работой, в России давно, но уже ненадолго. Фанатичный трудоголик, работает в таком авральном режиме давно, по полгода, вторую половину года может себе позволить не работать вообще.
Мы выходим из такси в центре, я веду его не банальным маршрутом: Кремль он посмотрел уже без меня. Рассматриваем всякие диковинки на стихийном блошином рынке в небольшом парке в центре города. Он со смаком повторяет за мной «барахолка». Ему вообще всё интересно, он смотрит вокруг с живым неподдельным вниманием. Я исподволь слежу за его манерой держаться: высоко вздернутая голова, осанка спортсмена, уверенный взгляд. Он окидывает всё каким-то орлиным взором, по-хозяйски, чуть свысока, наверное, так римляне покоряли Европу, во времена Александра Македонского. Почему-то мне легко представить его в шлеме и латах. От него веет спокойствием и силой. В душе я любуюсь им и …пусть мне все завидуют.
Попадаем на пешеходную главную прогулочную улицу города, наш местный Арбат. Он почти сразу ее узнает: «О! Я здесь был!» – говорит мне. Мы чуть гуляем по Покровке и спускаемся по одному из наших бесконечных съездов к набережной реки: он сразу обозначил мне, что нужно погулять недалеко от воды: яхтсмен скучает по водным просторам.
По дороге я почти на пальцах рассказываю ему об истории города, мы идем мимо стен Кремля, и я объясняю, что раньше здесь была река, чтобы врагам труднее было осаждать Кремль. Он удивляется: «Прямо здесь?». «Да», – подтверждаю я и показываю ему на овраг, в котором она скрыта в подземную трубу. Моего английского не хватает, чтобы объяснить. Он догадывается, о чем я, гордо восклицает: «I am engineer!». Я смеюсь. Насколько по-разному мы устроены! Мужчинам так важно быть реализованным в профессии, а женщинам – в любви, в детях.
Как на грех, я надела новые босоножки, подходящие к платью, и натерла палец на одной ноге. Прошу его подождать, присаживаюсь на скамью, достаю из сумочки лейкопластырь (привычка со студенческих времен носить с собой, настоящая русская провинциалка, вечно в дороге: дом – электричка – институт). Он ждет меня, вежливо подставляет мне ладонь, чтобы мне было куда выкинуть обертку от пластыря. Я объясняю ему, что я глупая: нужно было надеть другую, не новую обувь. Он мотает головой: «Всё, ок. Ты элегантная».
Мы медленно бредем вдоль реки, мне все время приходится замедлять его, он не бежит – летит, не умеет ходить медленно. Энергичный – жуть!
Вдруг он видит на реке парус, аж подпрыгивает: «Вот! Вот, что я люблю! Где? Где можно на этом покататься? Узнай, пожалуйста, для меня». Мне смешно, и я обещаю ему узнать, где в городе яхтклуб.
Набережная длинная, мы успеваем рассмотреть и противоположную сторону реки, и Речной вокзал. Доходим почти до конца, когда он спрашивает меня, в какой ресторан можно здесь сходить: «Мы перекусим и твои ноги отдохнут от новой обуви». Такой внимательный!
Читать дальше