Вера Резник - Люди, животные и внешняя природа

Феллини в одном из фильмов представлено огромное колесо обозрения, на котором накрепко привязанные к сиденьям, исполненные восторга пассажиры, размахивая руками, медленно въезжают в об-лака. А так как между пассажирами расстояние неизменно, как между Ахиллесом и черепахой, струение времени можно заметить только по уплывающей из-под колеса тени, или по тому, что кто-то уже скрыт облаками.

Картошку этого года Профессор окучивал по второму разу. Он стоял в ботве, подтягивая вялую резинку тренировочных штанов до уровня груди, по пояс голый, и мечтательно говорил, что когда-нибудь напишет книгу под названием «Реабилитация субъекта». – «Это кому же выйдет реабилитация?» – хмуро говорит Профессорская Жена. Профессор делает вид, что не слышит и, жмурясь на солнышко и поигрывая плечами, чтобы размять их, думает, а потом говорит, что название плохое, потому что слово «реабилитация» некрасивое и слово «субъект» тоже нехорошо собой, а если название внешне непривлекательно, то какая же книга. К этому мгновению тренировочные штаны снова ползут вниз.

В большом деревенском доме четыре собаки: Феня, Маня, Глаша и Сука Аня. Это не значит, что Маня и Глаша не суки, просто таково полное имя последней по счету собаки, избравшей себе прибежищем, чтобы издохнуть, подъезд городского дома, в котором живут ее будущие хозяева. Приятельница хозяйки, известный искусствовед, снисходит до брюзгливого: «Где четыре, там и двадцать четыре…». А Феня действительно старый рыжий кобелек, которого в свои дурные минуты Профессорская Жена бранит буридановым ослом: состарившийся Феня мнителен и, опасаясь подвоха, пребывает в глубокой нерешительности перед всеми дверьми. Зато впечатление складывается, что Феня сильно себе на уме. Это не так. Феня очень простодушен.

В отличие от жены, стряпающей безотчетно, Профессор стряпает в состоянии кристальной ясности сознания относительно производимых им действий. Он всегда не прочь отвлечься и что-нибудь приготовить, особенно после того как жена призналась ему, что необъяснимо ненавидит заправлять салаты. Сотрапезники обмениваются редкими репликами. За едой Профессор думает о еде. Жена Профессора воображает море.

«Косу, – делая ударение на “о”, говорит Профессору соседка Люся, проходя с коромыслом по профессорскому участку, – возьми у Композитора». Люся поводит плечом коромысла в сторону ближайшего дома. Профессору все равно, у кого брать косу, а Профессорская Жена думает, откуда здесь «феня» [1] Композитор «по фене», воровскому жаргону тот, кто пишет «оперу», т. е. кляузничает оперуполномоченному. . Косу приносит сам Композитор, призрачный алкоголик, не занимающий на земле уже никакого осязаемого места. За косу надобно поднести, и Профессорская Жена наливает в граненый стакан до половины водки, а потом с ужасом смотрит, как в прозрачную жидкость падают такие же прозрачные слезы разобиженного Композитора.

Самые густые тени всегда на границе с самым ярким светом. Свет в июне пронзительный, и в утреннем саду разгул караваджизма. Куст шиповника осыпан белыми бабочками цветов. Но жена Профессора зачарована кромешным изумрудным провалом в сердцевине куста. Плерома [2] Плерома (греч.) – полнота, исполненность, философский и богословский термин. – догадывается Жена Профессора.

Сука Аня сполна хлебнула в жизни лиха и за появившихся у нее хозяев готова положить живот в любой точке пространства и времени. Она твердо знает: тяжелейший из грехов – обман доверия. Взгляд, которым Сука Аня глядит на хозяев, струит ангельскую духовную любовь, обволакивающую и растворяющую во влажных клубящихся испарениях не только фигуры хозяев, но и все вещи домашнего обихода. От других людей Сука Аня взгляд угрюмо отводит.

По сравнению со спиритуализованным Композитором Профессор – воплощение физического присутствия. В городской квартире Профессор мается, злобно переругиваясь с компьютером и подозревая в ответной ненависти принтер, сканер, мобильный телефон и стиральную машину. Даром что у Профессора и батюшка и матушка – оба профессора, крестьянская кровь деда и бабки бурлит в профессорских жилах, когда, похерив соображения чистого разума, Профессор окучивает картошку, окапывает кусты, сажает деревья. Пересаживает, вырубает, прореживает, унавоживает и огораживает. И косит! О, это упоение повторением! С каждым взмахом косы Профессор утверждается в блаженстве неподвижности и исчерпывающей себетождественности, обретая себя снова и снова в том же самом месте и в том же самом состоянии. «Глуха, слепа, noli me tangere!» – ликует Профессорская душа. Вечером после стольких соединений с физическими телами Профессор не артикулирует речь, похож на Маугли и не проходит в дверь, а проваливается в нее. За ужином чайная ложечка оказывает Профессору серьезное сопротивление. Жена Профессора воображает море.