Ирен Беннани - If you get me – 12.07.20. Если ты достанешься мне

Но он, словно не слышит:

– Вы же несравненная, даже с природой! Ваша фигура экзотически сексапильна. Невозможно удержаться нормальному мужчине.

Людмила смеётся громче то, ли шампанское ударило в голову, тут ей становится на душе легче, хотя она перестала, как прежде расстраивается, и зацикливается на нём, плакать в подушку, ежеминутно хватать телефон, столько лет изводя себя то, в надежде, а то в ожидании: «а вдруг его смс?»

– Не начинай!

– И вот, наконец, я, – начинает смеяться: Ах…, ха, ха…, прозрела. – Ах, ха…, – смеётся безудержней, глядя в темноту моря. В то время, взгляд устремился к мыслимой точке, едва видимой линии вдали темноты горизонта, думает: «Такое бывает, когда понимаешь, что человек этот, не тот за кого его принимают – он пустота…».

Вместо плача, Людмила смеётся, словно в детстве, когда заходишься смехом до слёз, яснее, яснее осознавая: «Что, что всё это было напрасно; напрасно ждала перемен в отношениях с Саввой и не год, а годы, семь лет, блуждая в его обещаниях…, в нём, ведь, реальный образ его – не фантазия!»

Отходя в сторону, чтобы не забрызгать его «камуфляж», она принимается интенсивнее сушить волосы, наклоняя торс, отводя голову, стряхивает капли воды, крутит резче голову, разбрызгивая по сторонам капли: «словно то не брызги, а его лживые фразы и нужно стряхнуться от болтовни».

Вскоре они покинули затемнённое место, выйдя на освещённую набережную, прошли мимо ряда белых шезлонгов, что под навесами и тут замечают на одном из этих шезлонгов Савину дочь, Марицу, которая вероятно давно наблюдает, а с ней какой – то из местных парней.

Тут Савва приблизился к дочери и почти, прокричал:

– Что ты тут делаешь?

Долговязая девушка, продолжая, как ни в чём не бывало сидеть, закинув ногу за ногу, практически полулежа и в ответ, огрызаясь:

– Да то, что и ты, а что? – только то, усмехаясь, облокотившись о спинку шезлонга, не собираясь оправдываться перед сердобольным отцом.

– Марица, в номер, быстро, ты слышишь?

«Однако дочь у него оказалась не промах, давая понять всем своим видом, что она никуда не поторопится».

И с пренебрежением, указывая на Людмилу, заявляет:

– А, это – кто?

Людмила решила уйти, следуя прямо вперёд вдоль набережной и не оборачиваясь, нет желания видеть ни Савву, ни его дочь. Он так и остался стоять у освещённого лежака, где Марица с каким – то парнем из местных. «Дочь – то, успевает, знакомиться». За спиной слышится грубый голос, Марицы, обернувшись, видит, как дочь отчитывает папашу и указывает на неё.

На пути к дому, идя вверх по ступенькам, она размышляет: «Хороший вопрос задаёт его дочь: «Кто она ему?» Да, джентльмен, он даже не потрудился представить, что это…, как что…, нормальное поведение «хама» и, если он не у бывшей жены под каблуком то, явно у дочери.

Сзади послышались шаги, её уже догоняет Савва, Людмила остановилась, видя, как он запыхался и приближается к ней, смеётся.

– Смешно?

– Живёшь, значит в летнее время на даче, выращиваешь там, розы, тебе там спокойно и хорошо одному.

Уточняет:

– Как ты там сказал, живёшь так, как тебе нравится и…, никто не теребит твои нервы? Ну…, да…

Людмила прошла несколько шагов по короткой дорожке, до возвышения, до ступенек, отняв свою руку, остановилась.

– Ты можешь идти сразу к дочери, я не хочу быть виновной в разборках, да и она, она здесь чужая…, да, мало ли, что случится?

Обняв его напоследок, только то и посмотрела на бледность лица его с подёргиванием правого века, видя, что колеблется:

– Нет…, нет лучше …, иди, а я тоже пойду, пойду одна, так на душе спокойней.

А, он:

– Не обижаешься? …До сих пор не пойму, почему Тебя ЛЮБЛЮ!!!!!!

– Какая разница, ступай…, иди – проводи дочь в номер.

Поворачивается лицом к ступеням, следуя вверх, слыша, как за спиной стихают шаги, вот и стихли, а на слуху стрекот цикад и сверчков, стрекочущих из густых зарослей пожелтевшей августом зелени; с освещённых пятен на склонах, что вдоль ступенек, она поднимается и поднимается, достигнув деревянного храма: Святых царских мучеников, а за спиной продолжает играть на полуночной свирели сверчок…, вот и освящённые ясли у храма…, в ночной тишине льётся и льётся полуночный стрекот…

Следующими днями в квартире продолжили раздаваться трели звонков, Савелий не унимался, звонил и звонил. Она то, выключала свой телефон, словно говоря с ним: «Вот же, пристал, ну смысл попусту колыхать воздух…, Нечего и надеяться, здесь не цирк, нет места в моей квартире, и никаких встреч, какие встречи, довольно! И рассуждая с собой: Ты ведь приехал не ко мне, а на отдых. Смотрите и дальше за дочерью, возможно, что скоро приедете с внуками. Если только повстречает такого же, муженька, кому понравится тотальный контроль…