Array Мишель Роман - Не святой отец

"Что мне делать?" вспыхнула мысль в его голове, ее перебило бешено колотящееся сердце. "Немедленно останови ее!" рычало сознание. Но Майкл продолжал сидеть в ванной с раскинутыми по краям руками и откинутой головой.

Девушка нежно обхватила член рукой и играючи начала опускаться то вверх, то вниз. Майкл не смог сдержать стона. Это было божественно! И в то же время дьявольски неправильно, но останавливать Кейт он не хотел. Она продолжила ему дрочить, иногда играя пальцами на яичках. Юноша чувствовал невероятно смешанные эмоции: желание достигнуть пика и стыд за то, что происходит. Кейт ускорила темп и когда он уже подумал, что вот-вот кончит, она сделала то, чего он меньше всего ожидал: девушка приставила палец к его анусу и осторожна начала проникать внутрь. Это было невероятно! Первая, острая боль быстро прошла и по телу от бедер и выше, понеслась дрожь. Кейт ввела палец почти на полную длину и принялась то проникать, то почти до конца вытаскивать его. Майкл извивался на ее руке, словно бес, впервые испробовавший человеческой плоти. Губы его были искусаны в кровь. И когда парень решил, что достиг пика наслаждения, Кейт снова обхватила свободной рукой член Майкла. Она имела его одним пальцем и дрочила другой рукой. Почти в слезах, он кончил через пару секунд. Густая жидкость выстрелила из воды и угодила Кейт прямо на оголенное предплечье.

– Я закрою за собой дверь. – Только и сказала она, покидая тяжело дышащего парня.

Майкл так и лежал, не открывая глаз, ощущая, как отливает неповторимая волна блаженства, и место занимает стыд. Но еще хуже было то, что он понял после неожиданной разрядки. Майкл представлял во время мастурбации святого отца, Фриза, увиденного в первый день приезда в замок. Если демон, вселившийся в Майкла, и существовал в реальности, то сегодня он одержал над ним победу.

Семья Майкла крайне религиозна. Он с раннего детства воспитывался в строгости и страхе перед грехом. Мать Аннализа – холодная пуританка, посещавшая католическую церковь дважды в неделю, не баловала сына нежностью. Ее главной догмой всегда являлись слова: "Чем сложнее нам живется на этом свете, тем лучше будет жизнь на том".

Она искренне верила в то, что люди, существующие в иной парадигме ценностей, не ставящие Бога и душу в центр мироздания, не достойны царствия Божьего и соответственно ее уважения. Однако это не мешало Аннализе не отказывать себе во вполне человеческих, даже порой непристойно – дорогих тратах на себя. Говоря простым языком, наша благочестивая дама была транжиркой. Аннализа любила раскошенную жизнь. Сумки самых известных брендов, пиджаки и юбки (больше остальной одежды, предпочитаемые нашей святошей), украшения и дорогие рестораны. От всего этого великолепия, так презираемой ею мирской жизни, она не могла отказаться. Аннализа не видела для себя противоречия в том, какие ценности она исповедует и деньгах выбрасываемых на ветер во имя роскошной жизни.

Майкл рано понял: заботы от матери ждать не стоит. Она, кажется, намеренно старалась избегать общения с сыном, проводя большую часть времени в ресторанах, посещая благотворительные вечера религиозных собраний и томясь в модных бутиках Лондона, где делала не простой выбор между PRADA и Chanel. Будучи малышом, Майкл не понимал что эта женщина его мать. Это слово, конечно, произносилось, ему указывали на строгую женщину, именуя ее главным термином в жизни любого ребенка, но внутренне он этого не ощущал. Год за годом пропасть между родителем и чадом неумолимо росла. Обращаясь к ней за советом, лаской, столь необходимой юному созданию, Майкл неизменно получал в ответ цитату из библии или безучастие. Его воспитывали нянечки, прислуга, близкие и дальние друзья семейства, поэтому падение по наклонной было почти предначертано судьбой. И так, к пятнадцати годам, исключенный к тому времени уже из двух образцово показательных школ с религиозным уклоном, Майкл оказался один на один с собой. В шикарном доме с прислугой и полным отсутствием контроля. Аннализа была занята Богом и собой, ей было невдомек, что сын ступил на безвозвратную тропу дозволенности, а значит в ее понимании – грехопадения.

"Одержимость" Майкла, как ее впоследствии будут называть, началась именно с Генри Смита. Мысли о сексе, шутки в каталитической церкви касающиеся гомосексуальности, частая мастурбация, все это было лишь естественным путем взросления, который Майкл и сам осознавал, но вот появления Генри в его жизни, в Лондонском особняке, перевернуло все с ног на голову.