Юлия Устинова - Amore mio, Юля Котова

– Почему же? Все только в наших руках, Юля, – загадочно произнес парень.

– Да ты о чем вообще?!

Разговор принимал непредвиденный оборот, и меня немного смутила его двусмысленность.

– О том, что, возможно, нам обоим пора перестать зависеть от чужих предрассудков, – уверенно проговорил Бредин.

У меня не было сомнений в том, что он сейчас не кривлялся, а говорил то, что действительно думал, как и в том, что наша игра принимает более серьезный оборот. Оставалось понять, каким образом следует поступить мне: пропустить ход или повысить ставку?

Я промолчала, и мы несколько секунд изучали друг друга так, словно встретились впервые в этом самом итальянском автобусе. Мы были знакомы так долго, но, в конечном итоге, ничего друг о друге не знали. Хотела ли узнать другого Бредина? Возможно. Зачем? Вот тут уже сложнее.

Парень выбрал в высшей степени опасную стратегию, демонстрируя свой интерес ко мне, и делал это удивительно правдоподобно и искусно. Вот, чего мне стоило опасаться рядом с ним. Ему нельзя было верить. Ни за что. И я уже имела возможность в этом убедиться.

Вместе с тем, любопытство и азарт все чаще овладевали мной, подталкивая к тому, чтобы выяснить, насколько далеко может зайти мой личный враг, если я начну свою игру и перестану давать ему отпор в нашем многолетнем противостоянии. Уже несколько недель одни и те же навязчивые вопросы не давали мне покоя.

Кто же из нас потерпит поражение, если я позволю парню от слов перейти к делу? Как далеко он сможет зайти? И как далеко смогу зайти я сама в попытке в очередной раз надавать ему по заднице?

Весь сумбур, что творился сейчас в моей голове, немедленно распался на наночастицы, стоило мне только взять в руки свой мобильник.

«Лавр», «Лавр», я «Береза – 3» Проверка связи. Как поняли? Прием», – значилось в сообщении.

Я засмеялась в голос, чем обратила на себя внимание не только Бредина, но и других пассажиров.

Santa María! Ну только Тихомирова могла додуматься писать сообщения при помощи дурацких позывных. Не сдерживая улыбки, я напечатала ответ:

«Береза – 3», я, видимо, «Лавр». Натахин, а почему «3»? Куда ты дела первые две березы?»

Тихомирова телеграфировала незамедлительно.

«Так надо, для солидности. Не придирайся к словам, Котова! Давай рассказывай, как там Италия?»

*Тугрик – денежная единица Монголии, но автор имеет в виду евро.

** Фраза из песни Up in the Air группы 30 Seconds to Mars.

Покинув салон экобуса и ступив на залитый дождем мощеный тротуар, я крутила головой, пытаясь оценить свои впечатления от знакомства с Болоньей – городом контрастов.

На самом деле, тут преобладал один и тот же цвет – оранжевый (жаль, не жёлтый), от обилия оттенков которого с непривычки рябило в глазах. Благодаря средневековому колориту, старым зданиям и длинным причудливым галереям и аркам я ощущала себя самой настоящей попаданкой во времени.

С Жанной и Дарьей мы расстались на одной из узких улочек. Вдоль нее тянулась длинная вереница поставленных на прикол скутеров, которые встречались тут едва ли не на каждом углу. Аспирантки направились в студенческое общежитие, койка-место в нем им полагалась по соглашению между Болонским и нашим универами. Жанна Бернардовна предлагала нам помощь в обустройстве, но Бредин, уверенно заявив, что мы сами со всем справимся, сплавил обеих дамочек.

Просили его!

Мы оба тоже получили возможность проживания в общаге, но уже за свои средства. И это был явный намёк на то, что мое очарование, как и брединское красноречие в глазах итальянского ректора все же имели свои границы. Но жизнь общажная меня совсем не прельщала. Сказывались необузданное свободолюбие и периодическая склонность к социопатии. Потому я решила остановиться в частном доме и пару недель назад забронировала комнату у некой Литиции Корелли. На фото это была небольшая уютная спальня с офигенным венецианским окном в тихий дворик, где располагался сад и миниатюрный, позеленевший от времени фонтан. Проживание стоило больше, чем в общаге, но я решила не экономить. Даром что ли дед снял все свои смертные деньги со счета? Поэтому и собиралась все прокутить до последней копейки, точнее, евроцента, чтобы у деда не оставалось другого выхода, кроме как продолжать жить. Эта стариковская тенденция копить на смерть всегда наводила на меня состояние уныния. Да, умирать в наши дни было слишком дорогим удовольствием. Вот и пусть за это платят другие! Лично я так и сделаю, когда соберусь на тот свет – поднапрягу потомков и раскручу их на свой последний банкет!