Логан Ченс: Изучи меня (ЛП)

– Я собираюсь принять душ, – говорит она, хватая из чемодана сменную одежду. Она делает это так быстро, и это почти смешно, пока я не вижу в ее руке белые кружевные трусики. Я развязываю галстук. Почему здесь так чертовски жарко? Ее лицо вспыхивает, когда она видит, что мой взгляд не отрывается от тонкого клочка материи в ее руке. Она достает из чемодана сумку с туалетными принадлежностями и бросается в ванную.

Закрыв глаза, я щипаю себя за переносицу. Мне нужен гребаный алкоголь.

– Я иду в бар внизу, – кричу я в дверь ванной, откуда слышен звук душа. Она уже голая?

Черт, мне нужно отсюда выбраться.

Через пять минут, я потягиваю свой скотч и смотрю на бутылки с алкоголем за барной стойкой.

Эта ситуация – полный капец. Мне еще никогда не приходилось бороться с влечением к студентке. Прямо сейчас, она принимает душ. Бля. Мой член становится твердым, когда мне на ум приходят картинки о ее намыленной фигуре. Она ниже моих шести футов (Прим. пер. – 183 см.), по крайней мере, на полфута (Прим. пер. – 15 см.); ее грудь достаточно полная, чтобы заполнить мои большие ладони; а ее задница – это совершенство. Я бы многое отдал, чтобы ворваться в дверь ванной комнаты и взять ее сзади, прямо в душе.

Но я этого не сделаю.

Я больше никогда не потеряю контроль.

Мне нужен контроль. Моя жизнь – гребаный беспорядок.

И это все – моя вина.

Стыд заполняет меня, когда я думаю обо всем, что привело меня к этому состоянию в моей жизни.

Фатальная ошибка.

Это я.

Я когда-то жил в Чикаго и любил его; сияющая звезда, один из лучших врачей в своей области. Я посвятил свое время работе и любил спасать жизни.

Итак, почему я теперь профессор в Нью-Йоркском Университете? Да, хороший вопрос.

Трудно точно определить, когда твоя жизнь начинает двигаться по неверному пути. Однажды ты просыпаешься, и вот, ты там – в другом городе и выполняешь работу, которую не любишь.

Ненавижу преподавать. А мои студенты ненавидят меня. Я осведомлен о кривотолках и ​​слухах обо мне. Некоторые называют меня одним из самых жестких и неуживчивых профессоров в кампусе. Я горжусь этим. Жизнь тяжелая, а иногда и беспорядочная. Ради будущего, они должны усердно учиться.

Меня тошнит от того, что я изо дня в день смотрю на студентов, входящих в мою аудиторию, а их полные надежды сердца очарованы мечтой быть врачом. Когда-то и я был таким.

Спасение жизни было моим призванием, моей единственной истинной миссией. А сейчас? Сейчас я стал жалким.

Чокаясь со своим отражением в зеркале за барной стойкой, я глотаю оставшуюся часть моего скотча и показываю бармену, что хочу еще. Смех привлекает мое внимание, и я вижу нескольких моих прежних коллег, сидящих за столиком не слишком далеко от меня.

Дерьмо. Я стараюсь сесть так, чтобы меня не было видно. Надеюсь, что они меня не заметят. Но мне не везёт

– Доктор Дейл, сюда, – кричит Уильям через все помещение. Его громоздкое тело выпирает и нажимает изнутри на пуговицы его оксфордской рубашки, когда он машет своей рукой, словно я его и так не вижу и не слышу.

Я поднимаю очки на лоб и потираю глаза. Улыбаясь, я хватаю свой напиток и направляюсь к ним. Не избегаю неизбежного.

Трое мужчин, все лысые и старше меня, сидят за глянцевым деревянным столом. Стол заставлен пустыми стаканами, и я смеюсь, прежде чем сесть. Из аудиосистемы Элтон Джон завывает грустную песню о свече или чем-то в этом роде, и атмосфера в баре говорит о том, что скоро настанет время закрытия. Слава Богу, эта пытка будет непродолжительной.

– Здравствуйте, давно не виделись, – приветствую я их. Мой голос гладкий и твердый, он не дает и намека на враждебность, которую я чувствую. С тех пор как я последний раз видел этих людей, прошло много времени. Ну, если бы прошло еще больше, я бы не особо и жалел. Лучше быть где угодно, чем здесь. Прямо сейчас, я хочу быть в душе со своей ассистенткой.

– Дейл, как ты? – спрашивает Гэри, известный доктор из «Чикаго Хоуп». Вот оно. Началось.

– Мой нос зажил, спасибо, что спросил.

А вот и продолжение.

– Я знаю, что у тебя тогда был трудный день, поэтому оправдываю и не злюсь на тебя. Я разговаривал с твоим отцом, слышал, ты сейчас преподаешь анатомию в Нью-Йоркском Университете?

Я откидываюсь на спинку стула, вытягиваю ноги и смотрю на хрустальный стакан, наполненный скотчем. Глотая его, я позволяю жжению утихнуть, прежде чем, наконец, ответить:

– Я задолжал вам извинения. Мне жаль. Но это было давно. И да, вы слышали правильно.