Энн Голд - Подарок

От пиджака пахло фрезией, он мог бы поклясться. Стояк его приобрел нехорошие масштабы. Кто-то просунул руку к нему, и он понял, что это девушка-официантка. Когда представление началось, всех официантов мужского пола как-то незаметно сменили эти полуголые девицы, в трусиках и бикини, со смехотворными передничками поверх. Девушка забрала у него пиджак, хотя он и цеплялся за него, как утопающий за соломинку. Это было бы забавно, если бы ему было хоть каплю смешно.

Между тем на сцене творился сущий апокалипсис. Так ему казалось: она вертелась и танцевала, ее немаленькая, хотя и аккуратная, задница, описывала идеальные круги. Он видел кромку трусиков под ее строгими брюками. Мужики в дальнем конце зала просто выли, позабыв о приличиях и правилах. На то и расчет, подумал он медленно и изумленно. Эта сука попросту знала, ЗНАЛА, в какое состояние она тут всех приводит. Мелькнула ее раскрашенная красной помадой ухмылка – вся из алого и белоснежного, и в паху у него заныло. Она присела и развела колени, несколько раз, в быстром и жестком ритме, а потом медленно поднялась, отклячив жопу, и начала расстегивать блузку, снизу вверх, как мужчина.

– С-сука, – прошептал Джо, наклонившись к нему и пробившись через долбежку ударных в ее песне. – Какая же, блядь, шикарная сука.

И Джо закричал, прижав ладони ко рту:

– Снимай это, снимай детка, снима-ай!

Она посмотрела на Джо из-под ресниц. И вдруг остановилась. Рука ее поползла вниз, нырнула между ног, она развела эти длиннющие ноги, будто ей надо было пространство для подрочить – а может, и надо бы, подумал он все в той же восторженной тоске. Она сунула узкую ладошку себе под пояс, потом выдернула и провела снизу вверх по голой коже живота. Пальцы ее нырнули под край блузки, туда, где, все еще под застежкой, пряталась ее маленькая грудь. Она начала ласкать себя, одной рукой между ног, другой – под блузкой. Голова запрокинулась, рот приоткрыт.

Наконец, она расстегнула блузку и сбросила с себя, легко и безмятежно. Он мог бы сожрать взглядом ее грудь, если бы она не оставалась спрятана под черным простым бюстгалтером. Ни сантиметра кружева, ничего такого. Она заводила людей самим своим наличием, ей не нужны были ни пайетки, ни кружева, ни шелк, это он уже понял. Ее тело показалось ему идеальным: эта белоснежная, мраморная кожа, широкие плечи и длинные ключицы, и бесконечные, как сама жизнь, руки и ноги. И живот, казавшийся мягким и нежным, таким, что хотелось покрывать его поцелу…

– Блядь, не говори, что не встало, – пробубнил Джо отчаянно, смущенно, ерзая рядом с ним. – Я бы мог на нее забраться, если бы… Если б…

Что? – подумал он, криво усмехаясь и отводя от нее взгляд огромным усилием воли. Таким же огромным, как она сама. Если бы – не – что? Она же шлюха. Она поэтому тут жопой и крутит.

Но все эти дрянные мысли как-то потерялись в ее красоте, в ее движениях, таких отточенных и гладких, и нервных, в каждом ее жесте был нерв, была некая особенная жизнь. Он отпил виски, а, подняв глаза, увидел, что она избавилась от брюк, оставшись в трусиках-шортах, бюстгальтере и в высоких ботинках с затейливой шнуровкой.

Она упала на колени и поползла к краю сцены, глядя ему в лицо с этой наглой, проститутской и невинной улыбкой. Выпрямилась, расстегнула бюстгальтер – и швырнула его на столик, между ним и Джо. Он сделал глоток виски, не сводя с нее глаз, выдержал ее высокомерный пылающий взгляд. Джо схватил тряпицу, прижал к лицу и засмеялся. Животное, подумал он. Она наслаждается тем, какие мы звери.

Между тем танцовщица поднялась одним плавным и красивым движением и, наклонившись вперед, задницей к залу, начала медленно стягивать трусики. Он посмотрел на свою ладонь и разжал пальцы. На коже темнели глубокие следы от его ногтей. Она вышагнула из белья, оставшись совершенно обнаженной, все так же сосредоточена и расслаблена, вся внутри музыки, словно музыка и танец могли ее спрятать от этих сальных, мутных взглядов и утробных криков вокруг. Повернулась лицом, встала на колени и развела их пошире. Ему казалось, он слышит эти маленькие, беззащитные и трогательно-распутные звуки. Скольжение ее пальцев по ее нижним губкам.

– Экс… – начал Джо совершенно опьяневшим голосом, – эксги… эскби…

Эксгибиционистка. Редкость среди подобной профессии. Точнее, нет, поправил он себя, приходя в какое-то хладнокровное исступление. Не редкость. Но со временем это все… исчезает. У этой дряни, видимо, еще не пропал молодой задор, который у многих актеров на сцене работает. Он видел, слышал, чувствовал – она потекла, просто потому, что смотрят, и ТОЛЬКО лишь потому, что смотрят. Она кайфовала, в этом сомнений не было. Раздвинув двумя пальцами себя, она храбро посмотрела ему в лицо, и, заметив, что он не опускает глаз даже на ее грудь, она облизнула губы. Он ухмыльнулся и перевел взгляд.