Владимир Лукашук - Проза жизни

Уже с первой минуты пробуждения на пенсионера надвинулось облако необъяснимой тоски. Более того – депрессии.

Ночью проснулся в известную пору бессонницы – около трёх ночи. И спать больше не получалось.

Парадокс тот ужасен: чем отчаяннее пытаешься уснуть, тем тщетнее попытки. Это понятно, что у наших предков-питекантропов должен когда-то был срабатывать таймер – не то проснёшься, а тебя уже вовсю уминает забравшийся в пещеру лев… Однако сегодня какие хищники? Пора бы расслабиться на ложе цивилизации. Ан нет – осаждают проклятые мысли, будто шуршащие в бумаге мыши! И особенно надоедлива именно та мысль, что невозможно уснуть. И как через час Иван Васильевич провалился-таки в бездну сна, не понятно.

Теперь иное! Невыносимо заныло в локте и ключице. То ли ревматизм, то ли полиартрит. Хотя какая разница, коли идти к врачу нет желания? Ведь бодрый Минздрав извечно заверяет – вопреки очевидному, – что очередей в поликлиниках не существует. Того бы умника из министерства взять бы за шкирку да бросить в медучреждение, дабы убедился в обратном! Хотя даже если прорвёшься сквозь строй таких же больных бедолаг, это ничего не изменит. «На что жалуетесь?», – поинтересуются. И буднично отрубят вторым вопросом: «Что же вы хотели? Возраст!». А хотелось бы другого…

Возможно, выяснится, отчего ноют суставы. Зато следом вылезет острым ребром ещё вопрос: лекарство и лечение столь до̀роги, что… Увы, пенсии – в обрез. Потому предпочтительнее, не знать названия немочи. Только ворчать, иногда вовсе молча терпеть. Терпеть и всё то, что уже невозможно преодолеть, в том числе тех негодяев наверху, которые всё обещают, да забывают делать. Так что спасение остатков здоровья – твоя личная проблема.

Именно по указанной причине пенсионер ежедневно заряжался комплексом физических упражнений. Однако сегодня заниматься не было сил. «Что за инертность появилась? – злился на себя. – И в теле, и в мыслях… Нет уже прежней лёгкости».

Вчера Ивана Васильевича доконала фраза по телевизору, где представитель Пенсионного фонда ласково разглагольствовал о «возрасте дожития» – мол, для пожилых наступают просто невыразимо прекрасная пора, когда можно получить истинное удовольствие. Хотя сей тип с чётким пробором, видимо, сам не очень стремился побыстрее достичь столь желанного возраста. И его лоснящаяся физиономия не оставляла сомнений: государство не оставит пенсионеров без заботы, точнее – без забот.

Размышления о неотвратимости приближающейся старости становились для Ивана Васильевича невыносимы. Он не считал себя ещё настолько дряхлым, но всё-таки… Жизнь-то прежняя, а ты вот изменяешься. И в твоём меню уже всегда есть таблетки на завтрак-обед-ужин. Среди ночи, в маете бессонницы, он отчётливо осознал единственную истину, к которой рано или поздно приходят все: бегаешь-суетишься, оставляя на потом что-то сделать, изменить, с кем-то встретиться, куда-то поехать, а потом вдруг… «Ты понимаешь, – обратился он к сам к себе, – ничего уже больше не будет, НИЧЕГО. Сколько не рыпайся, ни с кем из друзей-приятелей не встретишься, ни в никакую заграницу не поедешь, коли не успел там побывать раньше. Хочется того-другого, а в руках-ногах – немощь. Не поедешь даже за границы области. Почти как у классика: оставь надежду всяк туда входящий». Панический страх внезапно до того заледенил нутро среди чёрной тьмы, что не давал ни о чём уже больше думать. И суть заключалось в отвратительной банальности, вопреки тому, что мы детьми верили: жизнь бесконечна… Воистину многие лета̀ прибавляют любому многие печали.

Накануне Иван Васильевич поругался со своей благоверной. Пустяковый повод уже не помнился, зато обида на Ксению Викторовну по-прежнему свербила. Благо, что жена ушла с утра на работу, и они не будут вновь препираться. Она была чуть моложе его, и теперь из-за увеличения любимым государством стажа работы требовалось дополнительно отработать два года до законного отдыха. Коли дотянешь.

Иван Васильевич вздохнул, сел на краешек кровати. Чуть помедлив, встал. Шаркая ногами, поплёлся в ванную. Надо было сделать, как он иронично именовал сей процесс, «личный туалет»: умыться, побриться, почистить зубы. Сразу же пошарил языком по рту и опять загрустил: «Когда же я успел потерять половину зубов?». Да, улетели они вместе с его годками. Сколько осталось этих годков-крох на ладони? Сие самая главная тайна для всех.

Взгляд скользнул за окно на лоджию с цветочными ящиками. Он приостановился: «Сначала полью цветы». Ну да, именно из-за них вчера разругался с женой, забыв напоить эту, вроде бы, бесполезную «зелень»: «Я же тебе сказал, лишняя трата воды!».