Рита Харьковская - Миры и судьбы. Книга четвёртая

Александра замялась:

– Регина очень закрытая девочка. Я не могу ничего о ней рассказывать, так как не знаю, что бы она сама вам доверила. Не обижайтесь.

– Какие могут быть обиды. Но где она? Когда вернется домой? Скоро ночь, не гоже молодой девушке одной по ночам гулять.

– Регину я завтра привезу, а сейчас вам отдохнуть не помешает. Располагайтесь в доме, а я пойду у соседки переночую.

Застелив постели свежим бельем, Александра пожелала гостям спокойной ночи и отправилась в соседний домик, проситься "на постой" к сотруднице, которую считала если и не подругой, то приятельницей.

Соседка не отказала, но засыпала Александру, которую прошедший день эмоционально вымотал и измочалил, ворохом вопросов.

Ей все было интересно: кто, откуда, зачем, надолго ли…

Александра падала с ног, ей хотелось быстрее лечь и уснуть, а потому отвечала она односложно и расплывчато, не вдаваясь ни в какие подробности. Сотрудница обиделась на скрытность соседки, и вскоре из смежной комнатушки послышалось сопение, изредка прерываемое всхрапами.

Уснула и Александра…

***

На следующее утро, накормив гостей завтраком, женщина засобиралась в город. Просьбу взять родственников с собой, она отвергла сразу, попросив их дождаться приезда Регины именно здесь.

Александра просидела весь день у на скамейке у фонтана.

Сергей и Регина приезжали только позавчера, как раз накануне визита Ванды, куда они отправились и надолго ли, Александра даже не могла предположить. Возвращаться без Регины, женщина не хотела: мало ли как воспримет это Ванда. Вдруг решит, что Регина не хочет с нею видеться?

Допустить этого Александра не могла, а потому продолжала упорно ждать в тени раскидистых платанов, решив дождаться, во что бы ни стало.

Наконец-то, уже ближе к вечеру, во двор въехала машина Сергея.

Регина выпрыгнула из автомобиля чуть ли не на ходу. Испуганно подбежала к Александре, обняла ее:

– Что случилось, тётя Аля.

***

Совсем скоро, через час с небольшим, автомобиль мчал по направлению к клинике.

Высадив женщин у калитки позади дома, Сергей поехал к главным воротам, чтобы припарковаться на территории клиники.

Ванда и Дато, изнывающие от ожидания и неизвестности, встали из-за стола, когда в дом вошли Александра и Регина.

– Здравствуйте тётя Ванда, – Регина замерла на пороге, не делая попытки ни обнять пожилую женщину, ни даже подойти поближе.

– Здравствуй Региночка. Вот, решила приехать, навестить тебя. Познакомься, это твой брат, Давид. Дома мы его зовем Дато.

– Здравствуй Дато.

Александра засуетилась, переводя взгляд с одного на другого:

– Региночка, что же ты замерла у порога? Ты у себя дома. Проходи, сейчас чаю попьем.

Регина не сдвинулась с места:

– Подождем.

Наконец-то из маленькой прихожей послышался звук открывающейся двери и в комнату вошел Сергей.

Регина обернулась к нему:

– Сережа, познакомься, это мои родственники. Моя двоюродная бабушка, если я не ошибаюсь, Ванда, и мой троюродный брат, Давид, – и тут же представила своего спутника:

– Знакомьтесь, это Сергей.

Дато удивленно смотрел на мужчину, который только что вошел и которого, похоже, ждала Регина, не желая без него даже входить в дом.

Мужчина, если и не годился его сестре в отцы, то был явно намного ее старше. Брови юноши влетели вверх. На лице застыло недоумение:

– Сергей?

Глаза Регины стали прозрачными и холодными, как паковый лёд. В них вспыхнула жесткость и злость:

– Для тебя, Дато, Сергей Владимирович, если тебе так будет угодно. У кого-то есть еще какие-то вопросы по этому поводу?

Ответом было общее молчание. Регина усмехнулась:

– Значит, вопросов нет. И это хорошо. Проходи Сережа, я сейчас чайник поставлю, очень пить хочется, – девушка вышла в кухоньку, а все свидетели и участники разыгравшейся сцены продолжали, молча, смотреть друг на друга.

Александра засуетилась, доставая чашки и блюдца. Дато взял со стола сигареты. Сергей достал папиросы. Мужчины переглянулись и вышли на перекур.

Ванда в оцепенении сидела за столом.

Таким тоном, не терпящим возражений, такими фразами, вежливыми и отточенными, но бьющими по самолюбию и ставящего того, к кому были обращены, на отведенное ему место, когда-то, очень давно, ее мать разговаривала с нерадивыми арендаторами.

Ванда была ребенком, когда та, светлая и беззаботная жизнь, закончилась в один момент, но из глубины памяти, из самого подсознания, возник образ Ольги, спорить с которой не решался даже Людвиг, ее муж.