Марк Липкин - Зима посредине мира

В дороге я мысленно рисовал его худое лицо с прямым носом, круглыми глазами, гладкими губами и румянцем на светлой коже, точь-в-точь как у Персея с картины Менгса в Эрмитаже, куда мы с мамой ходили каждый раз, приезжая в Ленинград. Его крупные правильные черты отпечатались у меня в сознании за те несколько секунд, пока я смотрел на него с обычно не свойственной мне бесцеремонностью.

Всю дорогу я незаметно и напряженно следил за движениями мальчика, сидевшего спереди, пытался подсмотреть через щель между окном и спинкой кресла, какую он читал книгу, ловил в отражении на стекле детали его облика. Мне казалось безмерно красивым, как темные густые волосы собирались в прядь у него за ухом, а его бледные с выступавшими костяшками пальцы, кончиками которых он поддерживал голову, были прозрачны, чисты и светились розовым. Когда мальчик смотрел в окно, тени его ресниц то появлялись, то исчезали в бликах солнца между проносившихся мимо деревьев, и я задерживал дыхание, боясь, что он может отвернуться и лишить меня этого зрелища. Сосредоточенный на предмете своего наблюдения, я вряд ли до конца понимал в тот момент, что со мной происходило, мысли до отказа наполнились этим парнем, мне нравилось и то, что он рядом, и моя удобная невидимость у него за спиной.

Я обращал внимание на мальчиков и раньше, о некоторых даже изредка фантазировал, но это никогда не осложняло мою повседневную жизнь, всецело принадлежавшую учебе и спорту. Штормы кипучего подросткового возраста со своевольным либидо обошли меня стороной во многом потому, что я не отличался общительностью, любил проводить время наедине с самим собой, а мои по-хорошему сумасшедшие родители с их любовью, откровенностью и неуёмным творческим темпераментом вполне заменяли мне друзей. Я доброжелательно относился к одноклассникам, но потребность в приятельской близости с ними у меня напрочь отсутствовала. Загадочный незнакомец всколыхнул во мне что-то совершенно новое, и я захотел узнать о нём всё. Тогда в автобусе, вёзшем нас неведомо куда, во мне пробудилось любопытство неопытности, которое потом сменится смущением и, позже, страхом перед природой своего желания, безыскусная правда которого станет такой недвусмысленной. Но пока автобус ехал и ехал дальше.

Уже в лагере на распределении по группам я узнал, что мальчика зовут Алексеем, хотя знавшие его по соревнованиям ребята шутливо обращались к нему не иначе, как «Чемпион», и звучащее с иронией прозвище ему удивительно шло. Мы поселились в одном корпусе, но, к сожалению, в разных комнатах. Мои соседи на месяц – четверо бойких парнишек, вполне интеллигентных, как впоследствии выяснилось, – приехали из одной спортшколы, давно знали друг друга и уже не в первый раз проходили сборы в лыжном лагере. Они наперебой вспоминали, что делали здесь год назад, с восторгом описывая бытовые и тренировочные «кошмары», которые нас поджидали.

Всё оказалось не так уж и плохо, по крайней мере, поначалу. Конечно, санаторий с момента его постройки обветшал, спальни, хотя и теплые, давно нуждались в ремонте, в окна коридора и общего туалета на этаже сильно дуло, при этом горячей еды и сладостей нам давали вдоволь, а вокруг базы росли волшебные сосны, свежий запах которых сводил меня с ума. Часть корпусов предназначалась под хозрасчётное отделение, куда за плату пускали редких туристов, приезжавших в основном на выходные.

Из-за двадцатиградусного мороза, который держался несколько дней, мы тренировались по сокращенной программе, с частыми перерывами – наставники не выпускали нас на большую лыжню, ограничиваясь той, что сами проложили вокруг стадиона на территории санатория, а разминку и физподготовку перенесли с улицы в спортзал. Каждого из нас определили в свою условную группу по лыжным дисциплинам и уровню физической подготовки, где нам предстояло подтягивать технику и изучать тактические премудрости гонки. Со второй недели намечались спринтерские, а позднее и длинные дистанции, требовавшие стойкости. Тренеры пообещали, что итогом сборов станет забег на двадцать пять километров (пять пятикилометровых кругов свободным стилем), в котором примут участие не все: для реальных спортивных турниров отбирали сильнейших.

Так или иначе время проходило незаметно, занятия сменялись интервалами отдыха, которые мы заполняли чтением книг и болтовней. Избыток двигательной активности и свежий воздух делали своё дело: к концу дня мы уставали и засыпали, едва склонив голову на подушку.