Джули Джордисон - Однажды в феврале

– Нет! Ты не можешь вот так взять и уехать! – верещит Андж уже на всю гостиную.

На услышанное я, взъерошив волосы, прикрываю пол лица рукой, все также не отрывая глаз от Андж, слушая, как истерично надрывает она горло.

– Ты что, кидаешь меня?! Майкл, но ты же обещал мне, что сделаешь все, чтобы я получила главную роль в этом гребаном фильме! Твою мать, я что полгода зря во всех позах трахалась с тобой?!

Чувствую, как закипает в венах кровь.

«Я не ослышался?»

– Нет, придурок! – словно отвечает мне в ответ. – Ну и катись к черту, найду другого!

Эго прищемило так, что, стиснув зубы, я услышал отвратительный щелчок челюсти. Сканирую спину Андж и даже не могу передать какое количество ненависти царит в моем взгляде.

Я бы мог, не устраивая сцен, подняться с дивана и уйти, не выясняя отношений, но нет, то, что услышал, не дает мне право просто так взять и оставить узнанное в стороне.

Андж агрессивно швыряет девайс в сторону, смахивает со стойки стакан, и я в роли зрителя, что в предвкушении семейных разборок на увлекательном ток-шоу, осыпаю ее громкими, приветственными аплодисментами.

Вот она, драматичная нота любовного финала с заставкой черного экрана Roberta B. Weide. Андж, резко обернувшись на шум, едва не вскрикивает.

– Привет… дорогая… – ехидно выдаю ей, воображая, как огромная гостиная медленно проектируется в анатомический театр.

– Дин… как… ты…

– Что? Как сюда попал? Представь себе, я здесь живу… а вот ты, уже нет.

Беги она сейчас с места и скрывшись с глаз, клянусь, навигатором к находке стал бы ее бешеный пульс от волнения.

– Дин, любимый, что ты говоришь такое… – выдаёт глупую улыбку, сминая пальцы до хруста. – Это все… Я… репетировала будущую роль! Здорово, вышло, правда…

– Прости, но аплодисментов моих тебе больше не сорвать. Я все понимаю, много работаю, и из-за ненормированного графика часто не бываю дома… Тебя ни в чем не упрекаю… а ты помимо чертовых танцев оказывается спокойно трахаешься у меня за спиной со всякими ублюдками, которые просто тебя покупают, обещая бросить Голливуд к ногам, – кидаю ей в лицо уже неопровержимые факты, но она, в наглую уставившись, продолжает смотреть на меня как на идиота.

– Ты в своем уме? У меня ничего ни с кем не было! Этот разговор, что ты слышал вообще ничего не значит! Как у тебя день прошел? – пытается дешево отвлечь, на что я закатываю глаза, ощущая, как атмосфера вокруг меня начинает накалятся.

В ее глазах нет ни малейшего сожаления, в них скачут бесы, ехидно заливаясь демоническим смехом, сопровождая каждое мое движение. Ее скользкая ложь выворачивает меня наизнанку.

– Андж!.. – она, зажмурив глаза от грубого диапазона в голосе, вздрагивает.

– Дин, нет… Ты же знаешь, как я тебя люблю…

Приподняв брови на жалкий ответ, я шумно вздыхаю и, откинув голову на спинку дивана, маню Андж к себе пальцем.

Она с непомерной наглостью отпирается, втирает мне бредовую несуразность, продолжая делать из меня дурака, лишь бы поверил. Неужели она всю нашу жизнь вот так заполняла пробелы ложью?

– Милая, подойди ко мне… – томно выдаю ей и думаю, что пора заканчивать этот дешевый спектакль.

Андж, зная, что я никогда не причиню ей физической боли, бесстрашно идёт ко мне и даже не подозревает, с каким обезумевшим, отныне неподвластным своему укротителю, зверем находится в клетке один на один.

Ещё шаг. Она по-прежнему без малейшей капли стыда смотрит мне в глаза, на что я не выдерживаю натиска. Не успев даже моргнуть, хватаю ее и телепортирую на диван не в лучших для неё целях.

Но на женский пронзительный крик в мозгу вовремя что-то щёлкает, и я останавливаю руку в паре дюймах от ее лица.

Напряженная атмосфера в гостиной страшнее испанской корриды, градусы моей агрессии растут со скоростью света.

На лице ее столько слез и хоть бы одна была искренней. Тушь черными ручьями безостановочно течет с глаз, от этого жалкого зрелища Андж вдвойне напоминает мне дешевую шлюху .

– Я сейчас с превеликим удовольствием окунулся бы в прошлый век, где неверных женщин продавали, как рабынь на рынке любому желающему, но для тебя я бы сам лично изобрёл самую жестокую, извращённую казнь! — прижав к дивану, шиплю с презрением ей в лицо, четко проговаривая каждое слово.

Из последних сил сдерживаюсь не совершить убийство первой степени.