Татьяна Грачева - Нарисуй Италию

Нелька тогда решила, что у Виталины совершенно не развито чувство самосохранения. Видимо, она из тех, кто суёт голову в пасть крокодила в надежде пересчитать зубы.

Александра Константиновна молча подняла тарелку, одним пальцем отодвинула ворот нарядной кофточки Виты и опрокинула туда манку. Большая часть липкой субстанции потекла поверх одежды, но кое-что просочилось и под неё. Вита открыла рот, но не заплакала, в её глазах плескалось такое искреннее недоумение, что Нелька не стерпела и вскочила. Схватила свою тарелку и перевернула на блузку воспитательницы. Остывшая каша на секунду прилипла однородным блином и сползла на юбку, будто большая улитка, оставив склизкую дорожку.

За себя Нелька не смогла постоять, проглотила обиду, но позволила гневу вырасти до огненного шара, который взорвался мгновенно из-за девочки, которая даже не была её подругой.

Александра Константиновна никогда не била детей по лицу, но в этот раз не сдержалась. Звонкая пощёчина отбросила Нельку назад, она налетела на стул, но не упала. Женщина тут же испугалась своей вспышки, схватила Нелли за руку и потащила в туалет.

Захлопнув дверь, схватила с вешалки первое попавшееся полотенце, смочила под струёй холодной воды и приложила к её щеке.

Нелли молчала, в ушах всё ещё звенело от удара, пол-лица пульсировало болью, но слёз не было. Александра Константиновна отпустила полотенце, присмотрелась к чётко выделяющейся пятерне на светлой тонкой коже с веснушками.

– Ты же понимаешь, что поступила плохо, гадко, у меня не было выбора. Я должна была тебя наказать.

Нелли потрогала пальцем опухшую щеку, на ощупь она казалась горячей и воздушной, как зефир.

– Вы же то же самое сделали.

Воспитательница опустилась на одно колено, обхватила Нелли за плечи и впервые заглянула в глаза.

– Это совсем разное. Я вас воспитываю, чтобы вы выросли хорошими людьми. – Она придвинулась ещё ближе и неискренне улыбнулась. – Давай никому об этом не скажем. А то родители решат, что ты скверный ребёнок и будут меньше тебя любить.

Нелли высвободилась из цепких объятий и снова приложила к щеке полотенце. Её всё ещё мелко потряхивало, выплеснувшаяся злость осела на коже колкой пыльцой и зудела.

– Хорошо, – нехотя согласилась она.

Вечером, когда родители стали забирать детей, Нелли расположилась рядом со шкафчиком Виталины в ожидании её мамы. Громогласную Жанну Эдуардовну боялось большинство детей и, наверное, не меньшее количество взрослых. Женщина-трансформатор беспрестанно вырабатывала шум, активность и суету, разговаривала, будто обращалась со сцены к полному залу, пахла крепкими сигаретами и носила мужские ботинки с жёсткими, как проволока, шнурками.

Нелька робела при виде этой большой женщины, вот и в этот раз потеряла дар речи. Жанна Эдуардовна хлопнула дверцей с грибком, так что зашаталась вся линия шкафчиков. Увидев Нелли, она покровительственно потрепала её по плечу.

– Ты чего трясешься, куцый хвост?

– Витка не переворачивала на себя манку.

– Чего? Да говори ты громче, что за писк кошеня? – Она села на банкетку, скрипнувшую под её могучим телом. – Какую манку?

– Ведьма засыпала ей манку за шиворот, – назвав воспитательницу кличкой, Нелли растерялась. Это вышло случайно. Но именно это привлекло внимание Жанны Эдуардовны.

Она нахмурилась.

– Воспиталка ей кашу за шиворот вывернула?

Нелли кивнула.

– Да.

– И, небось, не впервые?

– Не впервые.

– А моська твоя великолепная – тоже её рук дело?

Нелли неосознанно коснулась пальцами скулы и снова кивнула, а потом оглянулась на двери в группу.

Жанна Эдуардовна поймала этот затравленный взгляд и, не тушуясь, выразилась несколькими непечатными словами, закончив эмоциональную фразу вполне невинным на фоне мата существительным.

– …тварина. Ох я ей, скотине, кудри сейчас распрямлю.

Нелли интуитивно выбрала в защитницы простодушную и деятельную Жанну Эдуардовну. Как знала, что та не оставит безнаказанными методы воспитания Александры Константиновны. А дальше всё завертелось, закружилось, наслоилось снежным комом. Дети принялись рассказывать, как воспитательница била их по рукам, как лупила мокрым полотенцем, угрожала и запугивала. На фоне этих откровений манка за шиворотом и кляп в тихий час выглядели почти безобидной забавой. Александру Константиновну уволили со скандалом, куда она уехала и получила ли она наказание за садистские наклонности, детям не рассказали. Некоторые из её «любимчиков» ещё несколько месяцев писались в постель и просыпались в слезах от кошмаров.