Татьяна Грачева - Колючка и стихоплёт

Малика захлопнула кособокую дверцу, но та со скрипом отворилась снова, и из недр тумбочки показалась стопка футболок. Воздух за спиной зашевелился. Она на секунду замерла, прислушиваясь, принюхиваясь, и резко обернулась.

– Эдька? – вопросительно выдохнула, будто сомневаясь, что это действительно он.

В комнату вошёл рослый парень, Малика вскочила и, уже не стесняясь, обняла его за плечи, вжимаясь носом в шею. От его кожи пахло солнцем и цитрусами.

– Не ожидала. Думала, это у меня галлюцинации от духоты, – Малика разжала руки и нехотя отстранилась. – Как ты тут оказался?

– Приехал с Профессором.

Малика даже не попыталась скрыть удивление.

– С отцом? Он же тебя терпеть не может!

Кирилл пожал плечами.

– Я вернулся со сборов и столкнулся с ним на лестничной площадке, спросил о тебе. А он взял и предложил съездить за тобой в общежитие и отправиться всем вместе в деревню, пока не началась учёба в институте.

– Что происходит? С чего он вдруг к тебе подобрел?

Кирилл явно выглядел озабоченным.

– Даже думать не хочу. Хотя одна мысль есть…

Малика заговорщически ухмыльнулась.

– Я, кажется, тоже догадываюсь. А что он ещё сказал?

Кирилл придвинул к подруге пустую сумку, предлагая собрать вещи.

– Что меня ждёт новость.

Кособокая дверца снова приоткрылась, Малика вытащила стопку вещей, которую несколько минут назад спрятала в тумбе, и небрежно засунула в сумку.

– Интересно.

Они переглянулись и почти одновременно начали говорить:

– Они признаются…

– Сами расскажут, – Кирилл приостановился, позволив подруге высказаться первой.

– Они расскажут, что мы с тобой брат и сестра. Тоже мне новость! Мы уже давно догадались. Тайна, блин.

Кирилл кивнул.

– Вот и удивим их. Хотя ты прости, конечно, но Профессор – так себе отец. Надеюсь, он и дальше будет вести себя так, будто мы чужие.

– Наконец-то у них хватило смелости признаться. Долго же они ждали.

Кирилл и Малика сели в машину, сохраняя молчание, ждали, когда он первым решится озвучить новость, которая давно перестала быть для них таковой. Они давно догадались, что их внешнее сходство неспроста.

Малика украдкой поглядывала на Кирилла, с их последней встречи прошло почти два месяца, а казалось, что год. Словно её лучшего друга накачали насосом для надувного матраса, добавив сантиметров в росте и в обхвате груди. Выглядел он взрослее и как-то по-новому. Вот что делает со щуплыми юношами гребля на каноэ. Трансформация Кирилла происходила постепенно, но в это лето гормональный скачок явно положил начало его превращению в мужчину.

В первый день никто не поторопился огорошить их тайным родством, и Малика сразу же сбежала в огород, лакомиться плодами деревенского изобилия.

Пышные кусты красной смородины образовали замечательное укрытие, отгораживая от дорожки овощные грядки. Набрякшие от спелости ягоды светились на солнце словно рубины и обещали небывалое лакомство. Время близилось к обеду, солнце горячо облизывало головы, раздавая обжигающие поцелуи всем, кто вовремя не спрятался в тень. Местные деревенские уже успели отбить поклоны огороду и попрятались в домах, пережидая знойный полдень. Через несколько часов участки снова запестрят поднятыми кверху афедронами, будто чудными цветами на заурядных капустно-картофельных грядках.

Кирилл остался в доме досыпать украденные ночным перелётом часы, а Малика в компании своего местного друга Димки организовала набег на огород. Антонина Сергеевна была не такой уж вредной и уж точно не жадной, но перебивать аппетит чем попало перед обедом строго запрещала. Этот проступок она давно внесла в список смертных грехов. Там же оказалось и поедание немытых овощей прямо с грядки. Так что наказание в случае поимки преступников ожидалось двойное.

Дима сидел на горячей земле, в переплетении ветвей соседних кустов, сложив ноги по-турецки и наивно полагая, что со стороны дома его не видно. Зелёная футболка исполняла роль маскировки, но выдавал его белый платок, завязанный на голове узлами с четырёх углов, на манер панамы пенсионера. Бритую налысо голову спасла бы тень или зима, но под рукой оказался только носовой платок. Светлая кожа не выдерживала южного солнца, краснела и, минуя стадию загара, принималась шелушиться и слезать.

– Малика, брось ты уже ботву, тут такая смородина сладкая.