Влада Арт - Если бы черёмуха умела петь, она бы пошла в караоке

Жутко даже подумать о том, что нужно туда вернуться, но ничего не поделаешь. Я знаю, что сделать это будет непросто. Мозг удачно стёр множество плохих дней, как будто их и не было. Я его не виню, так ему проще проживать боль. Но ему меня не обмануть, я точно знаю, что у нас было немало не самых счастливых дней. Иначе бы я не сидела здесь в городом одиночестве, сжигая возвращенные письма. Конечно, плохие дни бывают у всех, если только ты не робот. Хотя даже у роботов, наверное, случается всякое. Но мы, вероятно, многократно превысили все допустимые лимиты. Вот всё и закончилось. Наверное так.

В чемодане я нахожу косметичку, выуживаю из неё карандаш для бровей и иду к зеркалу в ванной.

Ну, поехали.

Маленькая ванная нашей квартиры. Вечно протекающий кран, каждую секунду выбрасывающий по капельке.

капкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкапкап

– Так, поезд через сорок минут, нужно скорее ехать! – кричу я тебе, проведя вдоль контура брови карандашом.

– Я уже вызвал такси, – ты появляешься в проёме.

– Надеюсь, не службу «Хаски»? Они же триста лет присылают машину!

– Нет, это «Хорёк-экспресс», – рассматривая меня через отражение в зеркале, отвечаешь ты.

– Смотри мне, если не успеем, ты будешь во всём виноват.

Пока я надеваю босоножки, ты что-то ищешь в комнате.

– Ну, скорее уже, что так долго?!

– Собрал твои книги, – терпеливо отвечаешь ты, выходя в коридор.

– Мм, – я закусываю губу, – спасибо!

В такси ты нежно берёшь меня за руку. Я смотрю в окно и не поворачиваюсь на прикосновение. Точно на хромакее, по ту сторону машины мелькают залитые солнцем улицы Северного города. На дворе май, а воздух сладко пахнет цветущими яблонями.

– У тебя всё получится.

– Ну да. В последнее время же всё так прекрасно выходило.

Мини-автомат мгновенных сообщений, установленный в такси, выдаёт мне голубой конверт. Я тут же разрываю его и достаю письмо.

«Привет, небольшие изменения в планах. Библиотека отменила проведение твоей презентации. Может, устроим её в парке?».

Ты не видишь содержания письма, но, похоже, догадываешься, о чём оно.

– Слушай…

– Ничего не говори, – я медленно разрываю письмо, – извините, водитель, развернитесь, пожалуйста.

Вернувшись домой, я тут же открываю бутылку вина и медленно подхожу к пачке своих книг. Пальцем отгибаю и вырываю первую страницу. Она издает приятный трещащий звук. Тращщщщак.

– Я ненавижу эту книгу, – говорю дрожащим голосом.

– Пожалуйста, не рви её, – ты протягиваешь руку, но я её отталкиваю.

– Не трогай! – мой голос вдруг становится высоким, точно я перешла на ультразвук. – Ненавижу! Эту книгу! Эту жизнь! Всё!

Допив бокал и разбив его о стену, я окончательно теряюсь в захлестнувшем меня чувстве. Это ярость, бешенство, боль. Разум и чувства оторваны друг от друга и мышление полностью притуплено, в этот момент оно уж точно ничего не решает. Я точно ослепшая акула, которая учуяла запах крови и теперь жаждет только её, ничего не соображая, и тем более не осознавая.

В какой-то момент я хватаю пачку книг и бросаю их твою сторону. Упаковка с грохотом падает на пол, прямо перед твоими ногами. Я вижу твой взгляд, от которого меня начинает тошнить.

Но не в прошлом, а в «сейчас». Меня со свистом втягивает в реальность.

Я мотаю головой в разные стороны. Так сильно, что она начинает кружиться. Из груди вырывается сдавленный, булькающий звук.

Ужасно! Как же я могла быть таким монстром?!

Ну и дела. Такое ужасное воспоминание нужно перекрыть чем-нибудь светлым, добрым. Нужно пойти прогуляться.

Я слышала, что через улицу от меня, на Place Burgundy, есть заведение, в котором стоят виниловые проигрыватели с наушниками. Подключусь к ним, и пусть хоть весь мир уходит из-под ног.

По пути в заведение с названием «Солёная ночь» я останавливаюсь у пивного автомата. То, что я попробовала в прошлый раз, мне понравилось, так что можно продегустировать что-то ещё. Пробежавшись взглядом по разноцветным банкам, я останавливаю свой выбор на жестяной упаковке с лакричным элем.

После пары глотков городок начинает сиять ярче. Газовые фонари приятно мерцают, освещая вымощенные голубо-серой брусчаткой дороги. Из окон большинства домов доносится джаз. Вся эта, на первый взгляд, какофония слилась в единую песню жизни, оду её безумию, в котором я, как ни странно, тоже замешана. Все мы здесь танцуем сумасшедший танец под музыку, придуманную не нами и не про нас.