Да! Было очень жарко, теперь я помню. Пианино в коридоре, на перекрестке между комнатами – единственное прохладное место в доме. Я сижу перед ним на деревянном стуле и разучиваю мелодию из фильма, который мы оба любим.
В этот момент лязгает замок, и звон прокатывается по квартире – ты вернулся с работы. Распахнув дверь, ты тут же замечаешь меня. Не говоря ни слова, снимаешь рюкзак и в одно мгновение сокращаешь расстояние между нами. Твои губы касаются моего оголённого плеча. Я запускаю пальцы тебе в волосы, громко выдохнув.
Каждый раз, когда ты возвращаешься в нашу квартиру, она становится мне домом. А с твоим уходом из неё точно выкачивают жизнь – остаются лишь бетонные стены и тишина.
– Извините, пианино не для посетителей.
От голоса официанта я вздрагиваю.
– А это – ваш коктейль, – добавляет он.
– Прошу прощения, – отвечаю я, протирая глаза. – Не могли бы вы поставить его на столик, за которым я сидела? Я сейчас подойду.
Он кивает и уходит, а я завороженно разглядываю свою ладонь. Воспоминание уже померкло, но руки как будто всё ещё чувствуют гладкость твоих волос. На секунду мне даже кажется, что подушечки пальцев блестят от кожного сала, снятого с пряди.
Вернувшись на своё положенное место, я залпом выпиваю коктейль и достаю журнал. В нём уже разлинован специальный календарь для моих исследований. Листаю до июля года xxn1 и делаю отметку.
Интересно, чтобы во всём разобраться, мне нужно начать с самого начала, или последовательность не важна?
Наверное всё же можно пожертвовать хронологической точностью, ведь для каждого путешествия в прошлое мне необходим предмет, отправная точка, эдакий трамплин. А если я на этом зациклюсь , то уйдёт слишком много времени.
К тому же не факт, что я сама помню всё в точной последовательности. Столько событий мы разделили на двоих, точно прожили вместе одну жизнь. Но кто теперь вспомнит, что за чем шло? Хотя ты, конечно, вспомнишь, ведь у тебя память, как у слона. Ну а я, пожалуй, обойдусь тем, что проживу заново то, что смогу восстановить и к чему подберу нужный ключ. А там уже посмотрим.
Выпив ещё несколько коктейлей, я выхожу из бара в мягкую теплоту южной ночи. Гавань Старого Мадлеана шумит, но уже как-то устало и нехотя. Градус веселья идёт на спад, и одиночки вроде меня готовы разбрестись по своим домам.
Мне нужно пройти пару кварталов через Rue de Burgundy, а потом Pont de Amour. Там, на последнем этаже, я сняла квартирку у милой темнокожей бабушки. Это даже не квартирка, а одна комната, в которую удалось ввинтить кухню и ванную. Пол скрипит, в паре мест отсутствуют половицы, холодильник по ночам связывается с космосом, а кран иногда резко тошнит огромной струёй воды. Но зато нет летающих богомолов и говорящих тараканов, да и цена была равна двум тысячам миндально-кукурузных круассанов, так что меня всё устраивает.
Интересно, что ты сейчас делаешь? У вас, в Северном городе, утро понедельника. Так что вряд ли ты думаешь обо мне. Да и зачем? Ведь всё уже закончено. Ты, наверное, уже отгрустил своё. Это я всё ещё оплакиваю нас и пытаюсь понять, почему же всё развалилось к чертям. Из-за меня? Из-за тебя?
Мимо проносится стая какаду, изрядно бранясь.
– Putain! Putain! 1 1 – Шлюха! Шлюха!
– отчётливо кричит один.
– Merde! Merde! 2 2 – Дерьмо! Дерьмо!
– отвечает ему другой.
Согласна, птички, согласна. Что ни день, сплошное merde на душе.
Глава 2
Чем живёт Старый Мадлеан? А чем обычно живут древние города?
Прогулками влюблённых до ушей парочек вдоль их затёртых улиц и набережных.
Чистильщиками домов с огромными мыльными щётками, которыми они намывают стены.
Матросами, которые ровно в шесть тридцать утра каждого дня выходят патрулировать доки на бумажных корабликах.
Пекарями, что специальным веером загоняют сладкий запах маковых булочек в вытяжки, чтобы он разлетелся как можно дальше.
Древние города просто обожают утопать в этих сладких ароматах пекарен. И ещё – кондитерских, что жарят шоколад.
Старый Мадлеан живёт музыкой, которая звучит из каждого утюга и чайника. Здесь даже люки поют, когда над городом проливается тропический дождь, любезно предоставленный Мититипи и Большим тёплым заливом. Люкам, как правило, подпевают сливные трубы, расширяя диапазон звучания на пару октав.
Как любой древний город, Старый Мадлеан живёт своей почтовой службой. Здесь сотни способов коммуникации, от оленьей до медной службы. Все сообщения доставляют вовремя, без задержек.
Читать дальше