Виктория Побединская - 48 минут, чтобы забыть. Интенция

– Почему?

– Пуля отклонится в сторону за кистью, и ты не выбьешь центр. Запомнил?

Я кивнул и тут же для закрепления повторил движение сначала.

– Джесс, я научил Арта тому, что ты мне показал на прошлой неделе, у него тоже получилось, – поделился я с энтузиазмом.

– Не стоило, – строго ответил брат.

– Почему? Если ты переживаешь, что он выдаст, то можешь быть спокоен. В нем я на сто процентов уверен.

– Дело не в том, Ник. Полковник в курсе, что я помогаю тебе, – ответил он. – Было бы слишком рискованно заниматься здесь без его личного разрешения. Просто мы отличаемся от них.

– От кого от них?

– От всех остальных.

– А как же мои друзья? – спросил я.

– Друзья сегодня есть, завтра нет. Можешь мне поверить. Семья – вот главное. У тебя есть я, больше тебе никто не нужен.

Я посмотрел на брата, так и не опуская руку с зажатым в ней учебным оружием. Я не мог не заметить, что Джесс изменился. Да, он и раньше стремился быть лучше остальных, но Эдмундс развил эту страсть до такой степени, что жажда лидерства в его глазах иногда пугала. Но осуждать его я не мог. Это же Джесс, мой брат. Тот, кто всегда делал то, что должен, а не то, что хочется. Готовый пожертвовать всем за меня. Разве я мог усомниться в нем, если у него и в мыслях не было сомневаться во мне? И я старался его не подвести. Если брат сказал стать лучшим, я безоговорочно решил им стать.

***

– Ричардс четвертое. Доувер третье. Рид второе. Молодец, Рид, быстро учишься, – размеренно зачитывал инструктор наши промежуточные результаты. – Лавант! Выйти из строя! Ну… тут фамилия говорит сама за себя.

Я сделал шаг вперед и тут же оказался под прицелом десятка глаз.

– Вот это облом, Рид! – пробежал за спиной шепот. В Эдмунде не было принято выражать восторг и радоваться чужим победам, зато проехаться по чьему-то поражению всегда пожалуйста.

К счастью, стрельба была последним занятием на сегодня, после чего мы выскочили за дверь, где в казарме нас ждали ведра с мыльным раствором и щетки, словно специально созданные для моих сбитых кулаков.

– Поздравляю с победой, Ник, – произнес Шон, принявшись тереть пол со мной рядом.

– Мне плевать, если честно. Для меня эти цифры ничего не значат. – Я вытер о штаны пену, достал из кармана корку хлеба и принялся медленно жевать. Арт периодически подворовывал с кухни, а после тренировок есть хотелось, хоть вой.

– Я просто хочу сказать, что ты действительно хорошо стреляешь. И брат твой молодец, но не жди, что я поддамся.

– Я и не жду, – лениво проговорил я, протянул ему второй кусок хлеба и добавил шёпотом, но получилось все равно громко: – Почему для тебя это так важно?

Шон ничего не сказал, молча взял ломоть и откусил половину. Пару минут он молчал, натирая пол.

– Просто стрельба – единственное, чему успел обучить меня отец, – наконец произнёс он. – Мне хочется, чтобы он мной гордился. Пусть его даже уже и нет.

– А что с ним случилось? – спросил я.

– Погиб, – пожал он плечами. – Но я как будто подсознательно всегда к этому готовился, понимаешь?

– Не совсем.

Я понял, что он имел ввиду гораздо позже. У Шона оказалась до боли похожая но мою ситуация: отсутствие семьи при вполне живом отце. Только Рид-старший спасался бегством в горячие точки, пока в одной из них не погиб, а мой молчал и пил, замкнув точку на себе, но, в отличие от меня, Шон на своего зла не держал.

– Его друзья сказали, здесь мне будет привычнее, чем в обыкновенном интернате. Так я и оказался тут. Вот все, что у меня от него осталось. – Шон протянул руку с надетыми на ней армейскими часами. Мы покидали щетки в ведра, убрав их на место, но я не успел ему ответить, потому что по казарме разнесся грубый голос брата:

– Стройся!

Я занял привычное место между Штольцем и Муром, ожидая, когда прозвучит команда «Отбой!». Обычно на эту процедуру давалось достаточно времени. Добежать до своей кровати, сложить форму, поставить обувь, забраться наверх и не шевелиться, потому что ведется счет – ровно три скрипа. Если они прозвучат, то взвод поднимается на ноги, заново строится, отжимается или выполняет еще какую-то хрень, и все повторяется заново. Огромный вклад в аттракцион вносили двухэтажные кровати, на которых мы спали. Кровати были старые, и спустя пару месяцев таких вот «запрыгиваний» начинали скрипеть сами по себе. Но в тот день мы поняли, что в игре существовал следующий этап – когда секунды сокращались вдвое. А что вы хотели? Ты становишься старше. Продвинутый уровень!