Александр Уваров - Лемурия

И когда качнулся стол, лампа мигнула и перехватило дыхание, понял Искандеров, что — пора.

Вцепившись в край стола, он медленно встал. Подошёл к дорожной сумке и вытащил оттуда моток ленты-скотча.

В несколько приёмов, стараясь не рухнуть и свешивать на грудь отяжелевшую голову, он сначал присел, а потом и прилёг на пол.

На коврик, рядом с кроватью.

Положил на пол, рядом с собой, скотч.

Отмотал от рулона пакет. Подул, расправляя его.

Натянул на голову. Оправил края пакета, плотнее подгоняя к шее.

И, приподняв ненадолго голову, обмотал шею в несколько слоёв клейкой лентой.

Потянул ленту и, поняв, что оборвать её сможет, так и сохранил моток с неизрасходованным остатком — возле себя.

Сквозь чёрную полиэтиленовую пелену едва пробивался свет.

После нескольких вдохов и выдохов сон начал одолевать его. Подступало забытьё.

Он лежал посреди комнаты, звездой раскинув руки и ноги. До поры дыхание его было ровно, и пакет мерно вздымался и опадал.

Потом ушло от него сознание, и дыхание стало редким, но всё ещё сохраняло ровность свою.

А потом рывки пакета стали судорожными и продолжалось это несколько минут.

Пальцы его побелели, начали появляться на них голубоватые пятнышки и жилки.

И вдруг они резко сжались, холодной хваткой вцепляясь в коврик. Раздался треск материи.

Искандеров затылком ударил о пол. Попытался приподняться, будто очнувшись неожиданно и раздумав уходить.

Но не раздумал и не мог раздумать.

Бессознательным было это движение.

Тяжёлый, травящий сон не отпустил его.

Он упал. Грудь его вздыбилась, исторгнутая горлом пена забурлила внутри пакета.

Искандеров изогнулся дугой. Стон сменился бульканьем и громким хрипом.

Дуга распрямилась, и тело, слабея и обездвиживаясь, застыло, сотрясаемое иногда волнами последних судорог.

Потом стихли и они.

Искандеров умер.

Через полчаса зашёл к нему номер дядюшка Джа.

Приоткрыв дверь, поначалу заглянул он осторожно. Потом вошёл в номер.

Ступая аккуратно и мягко, обошёл труп.

Открыл окно.

Покопавшись в дорожной сумке Искандерова, достал забытую постояльцем самокрутку-подарок.

Достал пластиковую зажигалку. Потряс её для верности.

Закурил. Зажигалку положил на стол.

Затянувшись хорошенько, медленно выпустил дымные струи через нос.

И прошептал горестно:

— Эх, Скандера!

«Я хотел сочинить страну, где можно вернуть утраченную любовь.

Край, где милостью неведомых мне богов или просто удачным стечением обстоятельств даётся ещё один шанс на обретение счастья.

Точнее, на возвращение к нему.

Берег, где магия древнего, давно затонувшего в океанских водах мира жива ещё, впитанная вечным воздухом, реликтовыми деревьями и бессмертными камнями, жива — и творит чудеса, исправляя неровное течение жизни.

Мир, где жива магия последней любви, любви на краю времён.

Мир, где судьба не выносит приговоров за ошибки. Возможно, даже за преступления…

Я назвал этот мир — Лемурия.

Он ожил во мне, и я живу в нём.

Но вне меня — его нет.

Всё не так за стенами, всё не так. Вот там — ничего не удалось изменить.

Жаль, что так получилось…»

Разбуженный звонком из полиции Вениамин задал дежурному сержанту на удивление мало вопросов (собственно, всего два: «Кто?» и «По какому адресу?»), быстро собрался и приехал.

В полицейском участке в столь поздний час людей было немного. Пара дежурных в комнате, мелкий карманник за решёткой и задержанный до выяснения обстоятельств Алексей Валерьевич, которого, из уважения к подозрительному, но всё-таки гостю, сажать за решётку не стали, выделив для временного содержания место на скамейке у стены, в закутке у старомодного, огромных размеров, в уныло-коричневый цвет крашеного служебного сейфа (в котором, по преданиям, полицейские чины хранили служебные документы и заначки от жён ещё в колониальные времена).

Полицейские, притомившись, поклёвывали носом и откровенно скучали, с некоторой неприязнью уже поглядывая на свалившегося им на голову белого чудака, зачем-то полезшего через ограду богатого дома (да ещё и, похоже, своего собственного).

Скорому приезд Вениамина они явно обрадовались, оживились, зашевелились, вскочили с мест и кинулись ему навстречу, наперебой что-то рассказывая.

К удивления Алексея, помощник (не знавшей на местном наречии ни единого слова, кроме, разве что, самого простого и распространённого варианта приветствия) вопрос с освобождением решил быстро.