Виктория Мальцева - За мгновения до...

— Откуда у Вас на счету 47 000 долларов, Блэйд?

— Я закажу для вас выписку из банка. Когда вам удобно её получить?

— Вы не в том положении, чтобы дерзить, Блэйд. Даже если вы крали машины и возвращали их, закон был нарушен. Нанесён непоправимый моральный вред владельцам.

— Дальше я буду говорить только со своим адвокатом! — ставлю точку бесполезной дискуссии.

Мел в узком коридоре, с заведёнными за спину руками.

Ещё сутки в одиночной камере.

Отец, десятый раз протирающий трясущимися руками стёкла очков:

— О чём ты думал, Дамиен? О чём? Какой колледж тебя примет? Куда ты теперь поступишь? На ферму в Мишн? Или в Абботсфорд? Келовну?

Ещё сутки и ещё один разговор: я, Мел, мой отец, её отец.

Итог: пятнадцать тысяч штрафа, социальные работы и испытательный срок. Без криминальной записи в системе, потому что мэр — отцовский одноклассник, и потому что отец Мел — адвокат.

Медленный путь к кульминационной точке, режущий и слепящий глаза свет свободы, дерево во дворе полицейского участка, и Мел, прячущаяся от жары под его кроной и выдыхающая дым сигареты. Она отрывается от ствола, на котором до этого полулежала, обнимает мою талию так, будто у меня провалы в памяти, или последние месяцы мне приснились, и произносит то, что меня уничтожит:

— Что так долго? Почему они тебя не выпустили раньше? Ты понял? Понял, да? Это была запись с её телефона. С ЕЁ, Дамиен! Твоей ЕВЫ!

Мне даже не нужен её яд. Мне не нужны её интонации и средства выразительности. Я понял, я всё понял.

Меня только что убили. Одним метким выстрелом в самый центр моего сердца.

— Поедешь ко мне? Останешься на ночь? — до боли знакомый голос Мел пробивается к моему бедному сознанию.

И мы едем. Я не слышу слов, не воспринимаю фраз, не отдаю дань всяким попыткам утешения. Кажется, мой мозг онемел.

(Billie Eilish — Lovely)

Обнаруживаю себя сидящим на кухне. Мел варит кофе, задавая вопросы, на которые нужно давать ответы:

— С сахаром?

— Без.

— С молоком?

— Без.

— Может чай?

— Мне всё равно, Мел! — взрываюсь раздражением. — Мне плевать! Просто сделай что-нибудь, без вопросов, окей? Буду в спальне.

Поднимаюсь наверх, нахожу её комнату, надеясь, что здесь, в привычной обстановке, мне станет легче. Что письменный стол, книжный шкаф, полки на стенах, так хорошо мне знакомые, вернут то чувство безмятежности и понятности каждого прошедшего и грядущего дня, в котором жил раньше. Я смотрю на постель, где столько раз был обласкан и ласкал сам, ищу утешения, лекарств, выдаваемых строго по рецепту и только в таких запущенных случаях, как мой.

Но мне не помогает ничто. Боль всё там же, всё также упорно саднит, пульсируя в висках отсутствием выхода.

Подхожу к окну и, впервые в жизни, наблюдаю вид, открывающийся из него: ухоженный сад фронт-ярда, моя машина, припаркованная на гостевом подъезде, серая мокрая лента дороги, большой соседский дом напротив, выкрашенный гороховой краской, долину залива, его тёмные воды, рассыпанные микроскопические строения Северного Ванкувера и Западного берега, а за ними — горы, покрытые тёмно-зелёными елями, настолько гигантскими, что даже отсюда, из Кокуитлама, хорошо различимыми.

Открытие: я никогда, за всё время ни разу не приближался к этому окну и не любовался VIP-видом. В этой комнате, в этом доме меня всегда интересовали и занимали совсем иные, куда более интересные вещи. И на них я уповаю теперь, зажимая руками развороченную в груди рану.

Мел подходит незаметно, обнимает сзади, ласково поглаживая ладонями, растопырив пальцы, сжимая ими мои мышцы, массируя, как кошка, демонстрируя свой интерес.

— Твой кофе готов, Дам, — сообщает.

Её голос так мягок, что в него хочется обернуться и забыться вечным сном. Но меня что-то удерживает. Нечто, не поддающееся логике и осмыслению. Я — окаменелость, на веки застывший отпечаток того, что ещё вчера казалось прекрасным.

Мел всегда понимала меня, всегда находила правильные слова для моих пертурбаций. Она не раз вправляла на место мои мозги, задавая мирное русло опасному горному потоку.

(Halsey — Sorry)

— Все ошибаются, Дамиен. Хуже всего, конечно, когда это происходит с теми людьми, кому доверял. Но ты переживёшь, ты — Дамиен Блэйд.

— Я Адам Дамиен Блэйд.

— Что?

— Моё первое имя — Адам.

Мне не нужно видеть её лицо, чтобы знать, что на нём. Но оно — наименьшая из всех моих забот в данный момент.

Жду, что она уберёт руки, но, несмотря на боль, сочащуюся из её ладоней, они на месте.