Надежда Волгина - Целительница

Вера сначала даже не сообразила, где она и что происходит. Почему повсюду валяется картошка? И рядом с ней какой-то мешок? Только когда мешок снова запричитал, она поняла, что это спина, обтянутая грязно-желтым плащом. Узловатые пальцы собирали картофелины, те что валялись ближе к лавке.

— Я помогу, — подскочила Вера и принялась ловить картошку по всей аллеи и складывать в большую сумку из плащевки.

— Вот спасибо, доченька. А я тут присела передохнуть по пути домой, а она как повалится, — бабулька в сердцах пнула сумку, отчего та снова едва не опрокинулась.

Вера заметила, что покупкой картофеля бабулька не ограничилась. Рядом еще стоял пакет из супермаркета, забитый всякой всячиной.

— Далеко живете? — поинтересовалась Вера, недоумевая, неужели такой старой женщине и помочь некому. Почему сама-то все тащит?

— Да тут, рядышком. Мой дом сразу за поворотом.

— Давайте, тогда, помогу вам донести, — предложила Вера.

— Ой, правда? Вот выручишь меня, а то ревматизм совсем замучил…

Она еще и с ревматизмом? По пути до дома старушки Вера размышляла на тему, какой незащищенной порой оказывается старость. Ведь вот наверняка у этой бабушки есть дети. И где они? Нет она конечно допускает мысль, что старушка сама старается ни от кого не зависеть. Но ведь чаще дети такому стремлению родителей только тихо радуются и умывают руки. Не хотела бы она, чтобы когда-нибудь так с ней поступили ее дети.

Бабулька еще и жила на пятом этаже, и пока затащила сумки наверх, Вера уже еле дышала. Да, надо бы заняться физкультурой, а то совсем форму потеряла от сидячего образа жизни.

— Заходи, милая, буду тебя чаем отпаивать. А то вон аж побледнела.

Вера и правда чувствовала себя не очень хорошо. Уж не заболела ли?.. Вон и испарина на любу выступила.

— Ты сегодня ела вообще? — спросила бабуля, когда усадила ее за стол, накрытый цветастой клеенкой, в чистой, но типично старушечьей кухоньке.

Собственно, ответить Вера не успела, бабулька уже доставала из холодильника огромную кастрюлю и отливала из нее в приличных размеров миску, чтобы подогреть на плите. По старинке живет, усмехнулась про себя Вера, микроволновкой не пользуется.

От запаха борща разыгрался аппетит. А ведь она на самом деле полдня провозилась с холодильником, а поесть не удосужилась. Интересно, а кому бабуля столько наготовила. Не успела подумать, как тут же получила ответ:

— Внучок мой уж больно любит борщ именно с кислой капустой. Вот и готовлю столько…

— А он живет с вами?

— Нет, что ты? Кому ж охота жить со старухой. Рядом они живут, через двор. А столуется он почти все время у меня, — самодовольно добавила она.

Ага. А как сумки помочь таскать, так тут нас нету. И такое на каждом шагу. Почему-то Вере стариков всегда было особенно жалко. Они ведь как дети — защитить себя сами не могут, а относятся к ним, как ко всем остальным. Нет бы назначить приличное содержание, чтобы хоть на старости лет пожили хорошо. Да припрячь органы соцопеки, чтобы помогали самым немощным. Ох, что-то настроение у нее сегодня совсем нерадостное, и мысли всякие в голову лезут…

— А чего это ты такая грустная? Вроде молодая, красивая… Только жить и радоваться. А у тебя, вон, глаза на мокром месте.

Лицо у старушки было такое доброе и мудрое, что Вера сама не заметила, как все рассказала ей про Ваню. Как познакомилась с ним, как излечился он от заикания… И как сейчас опять перестал говорить нормально.

— Ох, девонька, кажется, поняла я, в чем твоя проблема, — покачала головой бабулька. — Не в пацаненке, нет. С ним все будет в порядке. Тут у тебя все мечется, — она ткнула пальцем в грудь, в район сердца. — Знаешь, люди порой до самой старости не знают, чего ждут от жизни. А ведь все просто, нужно прислушаться к собственному сердцу — чего оно хочет.

В какой-то момент Вере показалось, что вовсе не незнакомая старушка разговаривает с ней сейчас, а бабка Антонина сидит напротив и смотрит строгими такими глазами. Даже озноб по телу пробежал, а по ногам пронесся ледяной ветер. Но наваждение так же быстро исчезло, как и появилось.

— А твоя душа мечется, вижу это… — продолжала бабулька. — Ты, как тот мотылек — и на свет хочешь, и крылья опалить боишься. А ты не бойся, девонька. Когда ж рисковать, как не в молодости. Душа-то и в немощном теле не стареет, она ведь вечно молодая… Да только на то она и старость, чтобы указывать людям их место. И если человек всю жизнь боялся жить на полную катушку, то в старости ему и вспомнить будет нечего.