Ева Мелоди - Гроза Островского

— Алекс.

Коленом, он раздвигает мне ноги, слегка царапая кожу грубой тканью своих джинсов. Инстинктивно стискиваю бедрами его колено и замираю. О Боже, мы еще даже не разделись, а я уже на грани.

Алекс проводит рукой по моей спине и ловко расстегивает бюстгальтер, жадно оглядывает мои груди, проводит подушечкой большого пальца по соску.

— Твои груди прекрасны, — шепчет мне в губы и целует глубоко и влажно.

Обнимаю его за шею и страстно возвращаю поцелуй, упиваясь вкусом его губ, теплотой его руки, ласкающей мою шею, сходя с ума от давления колена меж моих бедер.

Хочу увидеть его обнаженным, прикоснуться. Проникаю руками под ткань рубашки и касаюсь его теплой, чуть влажной и гладкой кожи, а под ней — тугие мускулы, которые сводят меня с ума.

— Сними рубашку, — умоляю со стоном.

Он смотрит в ответ горящими глазами и одним движением срывает через голову рубашку вместе с футболкой. Обнимаю широкие мускулистые плечи, глажу руками грудь, покрытую редкой порослью темно-каштановых волос, облизываю коричневатые соски. Спускаюсь к животу, плоскому, с рельефно обозначенной мускулатурой. Мой мужчина до того хорош, что невозможно отвести глаз. Джинсы низко сидят на бедрах, обнажая пупок и тонкую полоску волос, исчезающую под поясом. Хочу расстегнуть джинсы, хочу дотронуться до его естества, сжать в руках, поцеловать.

Сейчас это желание — самое важное на свете.

— Ты великолепен…

— Нет, малышка, это ты великолепна, — пожимает плечами и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Отвечаю на поцелуй, проводя ладонями по его груди. Ногтями слегка царапаю его соски, в ответ Алекс издает стон и обрушивается на меня своей тяжестью. Схожу с ума от восхитительных ощущений: давление его могучей груди, жар тела, трение жестких курчавых завитков о мою кожу. Двигаюсь под ним, чтобы усилить это ощущение.

Выгибаюсь вверх и вперед, как-бы преподнося себя ему.

Закрываю глаза, содрогаясь от наслаждения, упиваясь ощущением горячих и влажных мужских губ, языка, ласкающего, ставший донельзя чувствительным, сосок. Издаю стон, ерзаю, еще сильнее прижимая его голову к своей груди. Погружаю пальцы в его волосы, обвиваю его ногами. Теперь его торс зажат меж моих бедер, стараюсь как можно ближе соприкоснуться с самой желанной частью его тела.

Неожиданно Алекс отстраняется, и я издаю протестующий стон, тянусь за ним, но он заводит мне руки за голову и прижимает их к постели. Его бедра сжимают клещами мои ноги.

— Алекс…

Хмурюсь, с досадой закусываю нижнюю губу, но он, как ни в чем не бывало окидывает меня оценивающим взглядом знатока и явно остается доволен увиденным.

— Сделаем это медленно.

— Нет, я слишком сильно хочу тебя.

— Тебе понравится. Вот увидишь.

Что я могу возразить? С самого начала наших отношений было понятно, что рулить будет он. Да и я слишком возбуждена чтобы вести разумную беседу, спорить на столь важную тему. Меня бесит его спокойствие, но, приглядевшись, понимаю, что оно напускное. В глазах Островского тлеют угли, губы плотно сжаты, а подбородок до того напряжен, словно ему приходится сдерживаться изо всех сил.

Он освобождает мои запястья и начинает неспешное путешествие по моему телу, поглаживая сперва одну грудь, потом другую, не забывая уделить ласку животу, бедрам, и, наконец добирается до полоски волос, заставляя меня снова выгнуться дугой.

Дергаюсь, отстраняясь и шепчу:

— Нет.

— Да, — возражает тихо, проводя пальцами по верхнему краю трусиков, а потом по треугольнику тончайшей ткани.

От его прикосновений во мне с каждой секундой разгорается пожар. Из груди вырывается судорожный вздох, когда он подцепляет пальцами резинку трусиков и сдергивает одним рывком.

Схватившись руками за матрац, вцепившись в него ногтями, чтобы сохранить хоть видимость самообладания, пытаюсь оценить себя со стороны — торчащие, влажные от его ласк соски, плавные изгибы талии и бедер, ровный, гладкий живот и темный треугольник волос между ног. Ноги, неприлично разведены, ужасно порочная поза, своей сильной, мускулистой рукой Островский держит мою ступню, обхватив за щиколотку.

Никогда в жизни мне не доводилось видеть ничего более эротичного, чем собственное тело, обнаженное, если не считать белой короткой юбки, невесть как оставшейся на мне.

Но Алекс добрался и до этого предмета гардероба, и слежу зачарованно, как он стягивает ее с меня. А затем начинает покрывать поцелуями внутреннюю сторону ноги, добирается до бархатистого треугольника между ног, и я зажмуриваюсь. Эти поцелуи не просто обжигают, они бьют током. Алекс находит языком нежный трепещущий бугорок, и я вскрикиваю.