Олег Кудрин - Во имя любви

— Но ребенок!.. Как ты могла?

— Могла! Антону было пять лет. Я любила тебя и не хотела, чтобы кто-нибудь мешал нашему счастью!

— Я любил бы и сына, и дочь…

— Ерунда! Целая любовь всегда лучше, чем половина. Я ни с кем не хотела тебя делить!

— Ты… Ты — не женщина, ты просто исчадие ада! Как же я в тебе ошибался…

— Нет, это я в тебе ошибалась, Коля. Ты так и не полюбил сына! Ты вечно его упрекал и унижал!

— Неправда! Я всегда надеялся, что он станет мне помощником.

— И поэтому вечно был им недоволен?

— Но если он все делает не так!

— Значит, ты ему плохо объяснял!.. А вот теперь представь, Коля, — если бы рядом была дочь. Ты забыл бы о сыне! Поставил бы крест и на мне, и на нем!.. И, глядя на дочь, ты всегда вспоминал бы о Жене, всегда…

Тамара утерла слезу, а Астахов взял фотографию первой жены, посмотрел внимательно в глаза своей Жене, потом перевел взгляд на уже не свою Тамару.

— Тома, ты дура.

И собрался было выйти. Но его остановил голос Тамары:

— Кстати, я абсолютно уверена, что сейчас ты готов разориться, но собрать деньги на выкуп Кармелиты.

— Я сделал бы это и не зная, что она моя дочь.

— Да, но и не думая при этом, что разоряешь собственного сына.

— О чем ты говоришь? Это мой сын хотел меня разорить. Да что там разорить — попросту обокрасть… А что касается выкупа, то я бы очень хотел, чтобы Антон понимал: за жизнь человека можно отдать все деньги, и далеко не только деньги!

Форс злился и гнал машину к Баро в Зубчановку, не понимая, откуда возникла такая необходимость встречаться. Он же был у Зарецкого всего лишь пару часов назад, и вот — тот снова вызвал его к себе и снова срочно.

А Баро просто не мог найти себе места. И самым ужасным для него было абсолютное бездействие. Надо было спасать дочь, но сделать для этого он не мог ничего — только ждать. Форс же был единственной тонкой ниточкой, хоть как-то связывающей его с дочерью. Поэтому-то Баро и вызывал адвоката всякий раз, как только ему в голову приходила новая мысль о том, что еще они могут сделать. Ну, или хотя бы попробовать сделать.

— Надо срочно связаться с Рычем, — начал Баро сразу, как только Форс к нему вошел. — Я хочу услышать Кармелиту!

— К сожалению, это невозможно — у нас с ним односторонняя связь, звонит только он.

Баро со злости стукнул кулаком по столу.

— Я хочу убедиться, что с моей дочерью все в порядке! Я должен убедить Рыча, чтобы он не причинил Кармелите зла! Ты понимаешь меня?

— Я понимаю, и думаю, что это понимает и Рыч. Баро, для него Кармелита — это вещь, которая стоит миллион. Так зачем же ему портить столь дорогую вещь?

— Моя дочь — не вещь!

— Простите, я не хотел никого обидеть.

— Хорошо. Сделаем так: когда Рыч тебе позвонит, то, прежде чем обсуждать с ним что бы то ни было, ты потребуешь, чтобы он передал трубку Кармелите.

— Это может его разозлить…

— Я должен услышать голос Кармелиты! Я так хочу.

— Хорошо, я попытаюсь договориться с ним об этом. До свидания, — и несколько раздраженный Форс встал, чтобы уйти и заняться своими делами.

Но не тут-то было.

— А куда ты, Леонид? Сядь.

Форс вопросительно посмотрел на Баро.

— Вместе будем ждать звонка.

— Думаю, Рыч не будет звонить сегодня — они с Удавом прекрасно понимают, что вам необходимо время для того, чтобы собрать такую сумму. А лишний раз звонить — лишний раз светиться…

— Ну, а если все-таки позвонит?

— Тогда я попытаюсь убедить его в том, что вам, Баро, необходимо поговорить с дочерью. Назначу точное время и тут же приеду к вам…

— Не нравишься ты мне сегодня, Леонид. Юлишь, изворачиваешься, будто знаешь что-то и не говоришь.

— Все, что знаю я, знаете и вы. Я понимаю — у вас сейчас нервы на пределе, но, по-моему, я не давал вам повода…

— Ладно, не строй из себя обиженного… Тебе меня не понять.

— Ну почему же, я ведь тоже отец…

— Да, но твою дочь не похищали. И не дай тебе Бог узнать, что это такое.

— Да, конечно, не дай Бог!.. Крепитесь, Баро. Если мы будем действовать осторожно, я уверен — с Кармелитой все будет в порядке.

И Форс на прощание крепко пожал руку цыганского барона, как сделал бы это самый близкий, самый преданный друг.

Рыч, связанный по рукам и ногам, извиваясь, как змея, полз по подземелью в поисках Кармелиты. Острые камни резали его сквозь одежду. Веревки впивались в тело. Он понимал, что надо торопиться изо всех сил — вот-вот вернутся бандиты, — но все равно за час продвинулся на каких-то метров тридцать. И вот, за поворотом, в боковом коридоре пещеры показалась Кармелита — связанная, недвижимая и беспомощная.