Наталия Терентьева - Мой человек (сборник)

После развода с Илюшей через некоторое время мы продали двухэтажную квартиру и переехали в более скромную, в хорошем зеленом дворе. За нее не нужно было столько платить в месяц, и из ее окон не был виден Илюшин новый огромный белый катер, на котором он теперь катает молодую жену.

Теперь, правда, нас обещают выселить в промзону, где построены страшные чудовищные коробки, сорокаэтажные, чьи окна смотрят в другие окна, потому что коробки как будто сложены вовнутрь себя, а также на магистральную трассу, на карьеры с песком и на… тюрьму. А в нашем дворе будут строить малоэтажное «элитное» жилье. Мариша с трудом проходила курс обществознания в одиннадцатом классе, где приходилось изучать «типы элит», зазубривать преимущества «рыночной экономики», а попросту капитализма, который Мариша отрицает.

Я пыталась понять, что это – раннее политическое сознание вдруг проснулось у моего ребенка, или просто обычный юношеский протест против того, что объявлено нормой на сегодняшний день? Пока пыталась, вдумываясь, вслушиваясь в то, что она говорит, как-то незаметно прониклась ее идеями и сама. В моем обиходе появились новые слова и понятия, и, главное, как-то постепенно стал меняться и сам взгляд на происходящее вокруг меня. Не учат яйца кур, но точку зрения меняют… Покатилось твое яичко в сторону, ты, пока за ним бежал, на все по-другому посмотрел, курятник свой издалека увидел…

Иногда мне кажется – вот будь у меня сын, всё было бы по-другому. Не ушел бы так легко Илюша. Не смог бы развернуться, сказать «Пока!» и зажить своей, новой жизнью. Но с сыном мы вряд ли бы так дружили, как с Маришей. Дружить-то мы дружим, а отправилась ведь она на юбилей одна… А как бы поступил сын?

Мне не дает покоя, что меня не пригласили. Ведь я бы и не пошла! Хоть бы Илюша сказал: «Я жизнь нашу помню, выкинуть ее из памяти не могу, но, ты понимаешь, неудобно, если ты придешь… А я рад бы был тебя видеть…» Я все это придумываю, никогда бы Илья так не сказал. Но именно сегодня мне почему-то все вспоминается и вспоминается наша с ним жизнь. Я ничего не понимала и не видела, жила внутри своей любви…

Я остановила самоедские мысли. Погода – волшебная. Не промозгло, не дует, не капает. Но довольно прохладно, и поэтому есть, чем дышать, – диоксид водорода, который извергают тысячи машин в центре, поднимается выше – к небу, на сороковые этажи, где меня нет и никогда не будет, я так далеко от земли жить не могу. Если будут переселять насильно, я лучше уеду в Подмосковье, в такую же пятиэтажку, но просто подальше от Москвы.

Чувствуется запах прелых листьев. Москва – сказочный город. Сказочки бывают разные, и страшные в том числе. Например, японские. Или наши, Афанасьевские, целый цикл сказок – страшный, со смертями, восставшими покойниками, беспокойными и опасными…

И пошла я прочь от Дома литераторов. Нечего мне тут делать. Стоять, как нищенке, и думать о том, как быстро прошли пятнадцать лет моей молодости и единственной в жизни любви? О том, что все это было как страшная сказка – начиналось хорошо, а в конце всех съели или убили, разрезая по кусочкам и бросая эти кусочки в огонь? Особенно мелко нарезали сердце…

Я заставила себя смотреть по сторонам. Когда я еще буду так без особой цели гулять по вечерней Москве в центре? Ведь здесь стало так красиво. Осень, темнеет рано, уже включили свет. Ночная подсветка меняет привычный облик города. Днем видно, что многие здания обшарпаны, окна разные, что-то надстроено наверху, по-московски, как водится, – безалаберно. Но сейчас так красиво были высвечены повторяющиеся архитектурные красоты, излишества, украшения, что я не узнавала привычные места.

Что-то пролетело перед глазами, и я не поверила. Первый ранний снег… Как рано в этом году… Разве бывает снег в сентябре? Да, бывает… Земля Скифия, как писал Геродот, где полгода зима, морозы и летают перья в воздухе. Снег, который всегда выпадает внезапно, есть символ переменчивости и суровости нашего края. В городе, если успеваешь правильно одеться с утра (чего не скажешь сейчас обо мне…), почти забываешь об этом, а попробуй пережить зиму без горячей воды, электричества и газа, сразу поймешь, почему европейские народы не очень-то и хотели осваивать эти бескрайние просторы, а все кучковались на небольшом участке суши, где зимой плюс семь, а лето долгое и стабильно жаркое, а не по вдохновению, как у нас.

На моих глазах снег укрыл листья, землю, все мгновенно стало белым… Пока ведь не насыпают реагенты – никто не ждал снега в это время… Как бы жить так, чтобы не думать о Геродоте, реагентах, европейцах, завистливо заглядывающихся на нашу огромную карту, забывая по малограмотности о том, где проходит линия вечной мерзлоты… Не думать о серьезных тягомотных вещах, неразрешимых, угнетающих, рисовать на снегу бабочек, ходить на фитнес для взрослых, упиваться чужими страстями по телевизору или мечтать о своих. Мечтать, вспоминать о любви, которая была или только казалась…