Мария Воронова - Врачебная ошибка

Надо вернуться. Проглотить все и вернуться к жене, потому что ей плохо без него. Он сильный и сможет заставить себя снова любить ее… Да, ради жены он сможет все: отказаться от детей, вывернуться наизнанку, понять и простить врачиху, а Фрида не способна ради него поступиться даже жалкой крошечкой!

Зиганшин достал телефон, стараясь не замечать, что рука трясется от злости, и набрал номер жены. Она ответила сразу.

– Слушай, Фрида, а тебе не кажется, что ты хоть в чем-то могла бы мне уступить?

– Так я уступаю…

– Нет, дорогая, пока что только я уступаю! Причем в очень важных вещах!

– Слава, тебе потом будет стыдно за свои слова.

– А тебе ни за что не будет?

Фрида не ответила.

– Просто скажи, что хочешь, чтобы я вернулся. Только это, и все.

– Поезжай домой, Слава.

Он уже отпросился у Льва Абрамовича на ночь, поэтому появляться дома неудобно. Дед сразу поймет, что у них с Фридой нелады, расстроится, зачем это надо?

Зиганшин вернулся на службу, наврал дежурному что-то крайне неубедительное про неработающую печку и скоротал ночь в кабинете.

На душе было горько и как-то смрадно, что ли. Он оскорбил Фриду. Первый раз упрекнул ее в бесплодности, иносказательно, но она все прекрасно поняла. Да еще и себя возвысил, ткнул ей в нос своим великим благородством: ах, какой я молодец, смирился, простил тебе то, в чем ты не виновата!

И попробуй теперь объясни, что он совсем не то имел в виду.

Он звонил жене, но каждый раз слышал холодное: «Думаю, Слава, мы с тобой сказали друг другу все, что хотели», а потом в трубке раздавались короткие гудки.

Надо было ехать к ней, но стоило только подумать о встрече, какая-то сила будто пригибала его к земле. Воздух, словно в сказке, становился густым и вязким.

Зиганшин старался сам вести хозяйство и заниматься детьми, но тут Лев Абрамович, почему-то пряча глаза, сказал, что до конца недели будет занят в городе и не сможет забирать их из школы. Пришлось позвать маму, хотя он и обещал Фриде, что этого не будет.

Вдруг в той просьбе Фриды ему увиделся прямо-таки запредельный эгоизм. Да, ей было неприятно, что в доме хозяйничает другая женщина, ну и что? А что он тоже страдает и с большим трудом справляется с бытом, это, значит, не важно? Он должен отказаться от утешения и ласки родной матери, лишь бы Фрида была довольна?

Конечно, она пострадала больше, потому что перенесла тяжелую болезнь, но он, черт возьми, тоже потерял единственного сына! Однако его чувства и потребности никого не интересуют.

Он бегал, ублажал, прогибался, глотал обиды и все равно оказался кругом виноват, как только позволил себе господи, даже не сделать, а всего лишь попросить о том, что ему необходимо!

Зиганшин злился и злился, крутил в голове колесо одних и тех же обид и все никак не мог остановиться, хотя обычно быстро остывал. С другой стороны, он обычно и женат не был, прорву лет жил один и мог только на себя самого сердиться.

Сейчас ему совсем не хочется, чтобы Фрида возвращалась домой, но кончится ее санаторный срок, и все наладится. Она потихоньку займется делами, и на пустые выяснения отношений не останется ни сил, ни времени. Света с Юрой ждут ее, рядом с ними Фрида оттает, придет в себя.

Лев Абрамович целый день где-то ездил, вернулся позже Зиганшина и попросил того зайти к себе. Мстислав Юрьевич удивился, потому что обычно дед проводил вечера у них, иногда даже оставался ночевать, если днем не топил.

Войдя, Зиганшин поежился от холода.

– Пошли к нам, Абрамыч! Спать скоро, с печкой заводиться смысла нет.

Тот отрицательно покачал головой, вышел и вернулся с охапкой дров.

– Да брось! Не дай бог, угоришь или уснешь раньше времени и спалишь на фиг всю деревню!

Лев Абрамович с преувеличенной тщательностью уложил дрова в печи, взял из висящей на стене авоськи старую, пожелтевшую газету, скомкал, сунул под дрова и поджег. Быстро закрыл железную дверцу, и стало слышно, как пламя занялось, зашумело, сквозь щели потянуло дымком, но воздух быстро устремился наверх, в трубу.

Лев Абрамович включил чайник и, пока тот грелся, принес еще дров.

– Тут такое дело, Слава, что я бы не хотел тебе говорить, но не знаю, как иначе, – сказал Лев Абрамович, не глядя ему в глаза. – Я уж и так и эдак, говорю, Фрида, или муж с женой не должны сами разбираться? Но она такое перенесла…

– Не томи, пожалуйста.

– Получается, я девочку из санатория забрал.

– И где она?

Лев Абрамович нахмурился и долго дул на свой чай, прежде чем признался, что отвез Фриду в райцентр. Оказывается, администрация выделила ей служебное жилье как лучшему реаниматологу.