Алана Инош - Больше, чем осень

Но согласиться на условие Регины она не могла. С Мариной их связал не только диагноз, но и нечто большее — яблочно-душистое, светлое, сладкое, как мёд. От этого тёплого, мудрого света Алика не могла отказаться, даже если бы он обещал ей не спасение и исцеление, а тихую, ласковую, приносящую отдых смерть.

— Аль, тебе есть ради кого жить. — Тяжёлое антоновское яблоко в маленькой, немножко мозолистой от сельской работы ладошке Марины сияло в сентябрьских лучах. — Это — самое главное. Держись за это и настаивай на этом. Ты ведь умеешь стоять на своём, правда?

В своей работе Алика не раз это доказывала, но могла ли она потягаться с костлявой фигурой в чёрном балахоне и с косой?

Она не нашла в себе сил рассказать о Регине и её предложении. Михаил Сергеевич привёз из школы детей, и они все вместе сели за стол. Пили чай с мелиссой и ели хлеб с мёдом. У кошки Пушинки летом родились котята, троих удалось пристроить, а двое так и жили дома. Один из них, а точнее, одна (это была кошечка) упорно мешала Михаилу Сергеевичу — тёрлась, ластилась и бодалась головой, мурчала и путалась под ногами, когда тот готовил теплицу к окуриванию серным дымом. Трёхцветную непоседу то и дело приходилось выдворять оттуда, но она лезла снова и снова.

— Да что ты будешь делать с этим шилопопиком! — рассмеялась Марина, подхватывая хвостатую малышку под пушистое тёплое пузико и прижимая к груди.

Маленькая забавная егоза обожала всех людей без разбору. Она и к Алике ластилась, тёрлась головой о её руки, увлечённо «охотилась» на верёвочку с привязанным к ней пёрышком. Ещё она очаровательно перекатывалась с боку на бок на травке, доверчиво открывая меховой животик, и любила карабкаться вверх по ногам, цепляясь коготками за брюки.

— Да ты ж такое чудо маленькое! — не удержалась Алика от смеха. — Кошарик — в попе шарик!

Ей вдруг пришла в голову одна мысль, но она не спешила её высказывать — просто с улыбкой обдумывала, выгуливала среди яблоневых крон.

*

На столе лежал учебник, ноутбук с подключенными колонками проигрывал грустновато-мягкую инструментальную композицию, а Таша шуршала упаковкой шоколадки, разворачивая фольгу. Рядом испускала ароматные пары кружка чая с мелиссой. Отломив и бросив в рот шоколадный квадратик, Таша запила его глотком чая, одновременно делая в тетради выписки из учебника. Выделяла важное маркером, подчёркивала, обводила кружочками цифры: первое, второе, третье. Конспект получался аккуратный, логичный, чётко структурированный — любо-дорого. Так материал усваивался лучше.

Она хотела отломить ещё одну дольку шоколада, но не успела, звонок в дверь заставил её вздрогнуть. У Алики были ключи — значит, кто-то чужой...

— Кто там? — спросила Таша, приникнув к глазку.

Как всегда, в сумраке лестничной площадки не было видно ни зги.

— Девушка, здравствуйте! А Алика дома? Могу я с ней поговорить? — послышался звучный и сильный, бархатисто-низкий женский голос.

Этот незнакомый голос вызывал странный озноб и вдребезги разбивал шоколадно-чайный домашний уют с пёстрыми от пометок маркером страницами конспекта.

— Её нет дома, — ответила Таша в темноту за глазком. — А кто её спрашивает?

— Вы меня, скорее всего, не знаете, — ответил голос из-за двери. — Меня зовут Регина, я... как бы это сказать? Старая знакомая Алики.

«Старая знакомая». Утренний телефонный звонок, после которого у Алики пропал аппетит... Таша насторожилась и подобралась, ёжась от недобрых мурашек.

— Это вы ей звонили сегодня утром?

— Да, я. Разговор очень важный, он касается её лечения. Могу я войти?

Слово «лечение» щёлкнуло в душе Таши, как ключик в замочной скважине. Не было ничего на свете важнее, чем жизнь и здоровье Алики. Таша звала её просто по имени — так между ними было принято. Аля не очень любила слово «тётя», оно её «старило».

— Я... Я не знаю, — пролепетала Таша.

— Девушка, не бойтесь, — послышался смешок. — Я не маньяк и не грабитель.

На пороге стояла высокая, ухоженная, стройная брюнетка с короткой стрижкой и в сером брючном костюме. Судя по её подтянутой фигуре, она не пренебрегала занятиями в фитнес-клубе. Возраст? Выглядела она дорого, элегантно и моложаво, но Таше показалось, что она могла быть на несколько лет старше Алики. Окинув Ташу прохладно-насмешливым взглядом сквозь прищур ресниц, она проговорила:

— Ох, Алика, Алика... Меня-то упрекала, а саму — поглядите-ка! — тоже на молоденьких потянуло. Это называется — двойные стандарты.