Однако такое положение вещей не могло остаться без последствий. Егор стал раздражительным, вспыльчивым, его мучила бессонница. Это заметили даже сослуживцы. Ольга Николаевна не могла понять, что происходит с ее всегда уравновешенным, деликатным мальчиком. Он раньше никогда не раздражался при ней, не срывался по пустякам на повышенные тона. А теперь! Теперь его просто было не узнать! Она видела, что с ним что-то происходит, понимала, что ему отчего-то нет покоя, но отчего? Однажды она попыталась с ним поговорить, но Егор уклонился от разговора, заявив, что у него все нормально, и попросил ее больше не приставать к нему со всякой чепухой.
Ольга Николаевна поделилась своей тревогой с мужем:
— Знаешь, Женя, мне кажется, что с Егоркой что-то происходит.
— Что ты имеешь в виду? — насторожился Евгений Егорович, научившийся за долгие годы их жизни полностью доверять проницательности жены.
— Я думаю, что причину его состояния надо искать в Москве.
— Какую причину, на что ты намекаешь?
— Я ни на что не могу намекать! Я что-то чувствую, и все! Он изменился после своего возвращения оттуда. И я вижу, что он страдает, но от чего?
— Может, отцу позвонить? — предложил Евгений Егорович. — Вдруг он подскажет, намекнет на что-то, а?
— Не знаю! Наш дед — еще та штучка! Ты же знаешь, какой он скрытный.
— И все-таки давай попробуем… Только ты сама позвони, Оленька, он ведет себя с тобой более терпимо.
А деду в это время звонил Егор и вдруг, решившись, спросил:
— Дед, как там Яна?
— Плохо! — ответил ему без обиняков Егор Алексеевич, словно давно ждал этого вопроса и был к нему готов.
— Что значит «плохо»? — опешил Егор.
— А то и значит, что плохо ей.
— Она тебе сама сказала?
— Как же, скажет она!
— Так почему…
— Почему, почему! — перебил его дед. — Похудела, осунулась, ходит бледная, как тень, в глазах тоска…
Егор тяжело вздохнул в трубку. «Господи! Какая же я скотина! Что же я делаю? Что я делаю вообще?» — в отчаянии подумал он.
— Дед, а… она часто к тебе заходит?
— Да заходит! Можно сказать, что и не редко! Заходит и смотрит по сторонам, словно кого-то ищет, взглянет на «Бэль» — и в глазах слезы. Вот такая штука, Егор.
— Дед! Я не знаю, что мне делать. Кого из них двоих мне оставить несчастной?
— Здесь я тебе не советчик, Егорушка, — непривычно мягко сказал Егор Алексеевич.
После этого разговора с дедом Егор не спал всю ночь, и на следующий день произошло их первое объяснение с Флер.
Он приехал к ней после работы и в общем-то не собирался ни о чем говорить. Флер, увидев его не выспавшегося, осунувшегося, встревожилась:
— Что с тобой, Эгор?
— Ничего! — покорно, по привычке, сказал он.
— Нет! Я же вижу, что-то случилось?!
Он поднял на нее воспаленные глаза, в которых Флер увидела всю его боль, и ужаснулась, как-то сразу догадавшись… Догадавшись о том, что эта боль… Именно такая, как вот сейчас у него, может быть только от страдания! От страдания по любимому человеку. У нее все опустилось внутри от предчувствия грядущей беды, от ее неизбежности и тут же что-то взбунтовалось, — возможно, чувство собственности или инстинкт самосохранения, не желающий принимать правды, которая способствует разрушению уже привычного, устоявшегося.
Она подошла к Егору, понимая, что ей следует сейчас же все выяснить, а выяснив, принять удар на себя. Он, похоже, уже свое отстрадал, и теперь наступала ее очередь. Но она не хотела, не желала этого принимать. И солгала, притворившись, что ничего не понимает.
— Эгор! Милый, иди ко мне! — Она обняла его и принялась целовать в небритые скулы. — У тебя был плохой день? Не переживай, дорогой, сейчас мы все уладим! Я приготовила потрясающий пудинг с клубникой, как ты любишь, и, знаешь, давай выпьем вина?
Он нежно отстранил ее от себя:
— Флер, не надо.
— Что не надо?
В ее глазах промелькнул испуг.
— Ты же все поняла! Я заметил это по твоему взгляду.
— Эгор, я…
И тут глаза ее наполнились слезами.
— У тебя… У тебя кто-то есть?
— Здесь — нет!
— Здесь? Как это?
— Здесь, в Америке, нет, а вот здесь — есть! — Он приложил руку к сердцу.
— Эгор! Нет! Нет! — Она заплакала. — Этого не может быть, этого не может бы-ыть!
— Флер, прости меня, слышишь! — Он подошел к ней и нежно обнял. Она нервно передернулась, пытаясь стряхнуть его руки.
— Уходи! Слышишь? Уходи сейчас же!
Она, рыдая, опустилась на корточки прямо в прихожей, а он был не в силах ни о чем думать, на него навалилось опустошение, безразличие ко всему!
Читать дальше