Джессика Соренсен: Тлеющий уголек

Отец Рейвен покинул её семью несколькими годами позже. Просто взял и ушел. Через некоторое время, наши мамы начали принимать наркотики, а наши братья начали жить в своих собственных мирах. На самом деле, брату Рейвен, Тодду, было не так уж и плохо, лишь немного необычно. Но я не знаю, что бы я делала, если бы потеряла Рейвен. Она — гарантия моей стабильности.

Вечеринка Реми более оживленная, чем обычно. Сборище студентов колледжа ютилось в маленькой гостиной, двигаясь под «Не бойся смерти» Blue Oyster Cult, практически залезая друг на друга, на их лицах можно было увидеть очевидное наслаждение от происходящего. Глубоко внутри, в темном уголке моего израненного сердца, я представляю какого это, трогать кого-то вот так, прижиматься к кому-то, чувствовать манящее тепло тела, вместо грязного ощущения неминуемой смерти.

Пивные бутылки и окурки от сигарет валяются на паркете, воздух пропах потом, пивом, сексом и смертью. Сильно, ядовито, опьяняюще. Я тусуюсь в пустом углу дома, максимально близко к лестнице и к двери, пытаясь держать дистанцию. Случайно я дотрагиваюсь до трех человек, и видения их смерти ранят мою кожу, словно маленькие ушибы, порезы и раны.

Я потягиваю свой клюквенный сок, который хотела бы пить, смешав с водкой, но сегодня я за рулем. Я смотрю, как люди танцуют, но мои мысли занимает парень с кладбища. Что он делает прямо сейчас? Прямо в этот момент, пока я стою здесь. В моем представлении, он сидит в своем доме в Викторианском стиле, строча прекрасные слова в своем блокноте, без рубашки, а его волосы падают на глаза. Его дом изолирован от мира темным лесом, постоянно скрытый туманом. Я уверена, что вряд ли это так, но в этом вся прелесть воображения.

— Эмбер, — перекрикивает музыку Рейвен, танцуя в толпе, её розовые волосы выделяются в море тел, а руки подняты вверх. Пот течет по её коже, и она обмахивает лицо, когда подбирается ко мне ближе. — Что ты делаешь? Ты обещала веселиться, — она обвиняющее указывает на меня пальцем и моргает своими блестящими глазами, а затем наклоняется вперед, всматриваясь в мое лицо, — фактически, ты поклялась.

Я вырываю пластиковый стаканчик из её рук и расплескиваю напиток, отметив, что в нем только водка и никакого пунша.

— Я знаю, и я пытаюсь, честно, но тебе никаких напитков больше, окей?

Она выпячивает нижнюю губу.

— Давай же, Эм. Ты обещала.

Я притворяюсь, будто меня интересуют танцевальные движения, покачивая бедрами.

— И я повеселюсь, клянусь. Теперь иди и потанцуй. Повеселись за нас обеих.

Раздражение горит в её глазах, когда она кладет свои руки на бедра и свирепо смотрит на меня.

— Ты становишься болью в моей заднице потому, что ты здесь, или это твоя маленькая смертельная штука так огорчает тебя?

Мой взор быстро охватывает комнату, и я рычу:

— Понизь свой голос. Кто-нибудь может услышать тебя.

Она вскидывает руки в воздух и закатывает глаза. Она определенно пьяна, и её темная сторона рвется наружу.

— О, большие новости! Маленькая Эмми может видеть смерть! Разве это кого-то волнует?

Я выливаю её напиток в ближайшее мусорное ведро.

— Больше никаких напитков.

Она ворчит, матерясь, но долговязый парень, одетый в черные джинсы и черную футболку, прерывает нас.

— Смерть везде, друзья мои. И, в конечном итоге, она догонит нас, так какой смысл бежать от неё? Вместо этого, мы должны жить полной жизнью.

Его зеленые глаза подведены черным, а на запястьях красуется изображение скрещенных костей. Он кладет руку на плечо Рейвен и, пьяно пошатнувшись вперед, случайно натыкается на моё колено.

Тяжесть проходит через мое тело, разливаясь по моим венам словно огонь.

Чёрная вода. Деревья. Дождь льется с темного неба. Стекло везде. Кровь… они не могут дышать… они не могут дышать! Перья падают на землю.

Я пытаюсь ловить ртом воздух, почти задыхаясь от осознания того, насколько это напоминает смерть моего отца, место, где была найдена его машина.

— Это пугает тебя? — его глаза пристально изучают меня, отмечая готический стиль моей одежды. — Судя по твоему виду, я бы так не подумал. Но, эй, может ты просто выпендрежница?

— Ты знаешь, ты не должен судить людей по их внешнему виду, — я позволяю своим волосам упасть на лицо и закрываю глаза. Я не хочу смотреть на него. Его жизнь приближается к концу, последний лепесток розы слабеет на затухающем стебле. Я заправляю пряди волос за уши и вздыхаю. — У тебя есть ‘DD’?

— Что за ‘DD’, черт возьми? — нечленораздельно произносит он, спотыкаясь и проливая свой напиток на пол.