Алана Инош - Сказка для Алисы

Это внезапное, как удар грома, и крайне неприятное открытие сперва парализовало её минут на пятнадцать. Она сидела, бегая глазами по строчкам снова и снова, а монстр-слизняк с осуждающей мордой поднял табличку: «Полный отстой». Его брат-близнец показывал большой палец вниз. Когда-то они вместе с Алисой посмеялись над этим рисунком, но сейчас он оказался, что называется, в тему...

Шёл уже второй час ночной тишины; Алиса, должно быть, уже видела десятый сон. В прошлую ночь она не выспалась, и тревожить её было бы просто свинством со стороны Ольги. Но работа над главой встала — мучительное, преступное промедление. Всего четырнадцать тысяч знаков... Если за один приём Ольга делала меньше двадцати, это был плохой день — непродуктивный. Время для творчества ценилось на вес золота, и Ольга старалась использовать любую удобную возможность, чтобы продвигаться вперёд в своём труде. Загвоздки и остановки приводили её в тревожно-раздражённое состояние. Ольга терпеть не могла застревать.

Первый порыв был — удалить всё к чертям. Нет, не весь текст книги, конечно. Но что-то с этими дурацкими письмами сделать надо, так их оставлять нельзя! Ольга яростно бросилась править; переписывала так и эдак, но всё ей не нравилось. Она то добавляла насмешки, то подпускала язвительности, снижая градус любовного пафоса... пока с обмороженного носа этого несчастного не повисла сосулька. И это тоже никуда не годилось: получились не любовные письма, а троллинг какой-то.

Плюнув, Ольга сделала откат к первоначальной версии писем, до всех этих правок; она смотрела на текст злыми, усталыми глазами, а на душу наползал обездвиживающий холодок депрессивной тяжести. Потратила туеву хучу времени впустую... На часы даже смотреть было больно. Сколько бы она могла написать нового текста, вместо того чтобы мусолить и перекраивать эти злосчастные письма? Уж точно добила бы свой обязательный минимум — двадцатку, а может, и поболее. Скорее всего, двадцать пять — тридцать килознаков. С тех пор как её отпустило и сон пришёл в норму, тридцать тысяч за один приём стали её пределом. Впрочем, длина творческой сессии варьировала. В выходной можно было посидеть над текстом подольше, но посвятить творчеству целый день, как бывало у неё иногда в прежней, холостяцкой жизни, она уже не могла. Теперь её система ценностей стала алисоцентричной. Творчество и Алиса не могли соперничать. И без первого, и без второй Ольга не представляла своего существования.

И старым, и всеми новыми вариантами писем она осталась крайне недовольна. И так, и эдак — тошнотворно плохо. Пальцы уныло бездействовали над клавиатурой, то приближаясь, то отдаляясь; веки тяжелели, курсор мигал, но больше не мог выплюнуть ни одного знака. Оставалось только лечь спать — с пустотой и унынием на душе, без удовлетворения от проделанной работы.

Помочь могла только Алиса, но она спала.

Ольга открыла свой профиль и написала в личном сообщении:

«Солнышко, у меня возник небольшой затык, и я не могу продвинуться дальше, пока он не рассосётся.

Короче, мне не нравятся письма Гая. От слова «совсем». Тебе не кажется, что там сплошные сопли в сахаре?)) “Никогда такого не было, и вот опять” (с) ))) Таки сдаётся мне, шо Убийца Смысла уже «не торт»)) Стареет, что ли?))

Ответь, как только сможешь, это важно. Жду.

Целую тебя, мой маленький».

Прочитав это сообщение утром, Алиса, скорее всего, не поймёт, что стоит за всеми этими бодрыми смайликами. Ни к чему ей знать. Она сонно посапывала, и Ольга тихонько, чтоб не разбудить, коснулась её губ невесомым поцелуем, после чего опустила голову на подушку и закрыла глаза. На сон оставалось четыре часа.

В обеденный перерыв на работе она зашла на сайт. Нутро обдало волной лёгкого озноба, когда она увидела единичку во входящих...

«Я, кажется, знаю, что случилось с Убийцей Смысла)) Он просто немножко влюбился, вот и всё. Ничего страшного))

Оль, перечитай свои письма ко мне, и всё поймёшь.

С Гаюшкой — то же самое.

А в остальном, уважаемый Убийца Смысла, я имею вам сказать следующее:

1) да, у вас в кои-то веки наметилась чётко прописанная любовная линия в тексте;

2) нет, соплей в сахаре и прочей ванили у вас нет. А если и мелькает что-то светлое, то его многократно перевешивает тёмная, жестокая составляющая. Имхо, у мужской части читательской аудитории нет никаких оснований утверждать, что Убийца Смысла уже «не торт». А что касается не столь многочисленной женской — см. пункт 1.