Луис Реннисон - Прекратите во имя трусов (ЛП)

Но это, кажется, не совсем её утешило.

В конце я сказала, что я перезвоню ей позже после звонка Бога Любви.

Боже, помоги нам всем.

Через час

Теперь я официально схожу с ума.

Зазвонил телефон.

Я сказала: — Да! Слушаю!

И затем я услышала его голос:

— Чао, э-э-э, Джорджия дома?

Это был он!!! Слава Богу и его огромной бороде.

Я глубоко вдохнула и сказала: — Алло, да, Джорджия Николсон слушает.

Чёрт, почему я вдруг заговорила, как королева?

Масимо рассмеялся.

— Чао, чао, Джорджия! Беллисима!!! Это ты! Уно моменто, пор фавор*."

*Одну минуту, пожалуйста

Затем я услышала, как он говорил, отстранив телефон, и смеялся. Там были также другие голоса, а затем громкие чмокающие звуки вроде поцелуя.

Возможно, это был поцелуй.

Он реально кого-то целовал, пока разговаривал со мной?

Это смотрится очень небрежным даже для Пиццы-Го-Го типов.

Затем внезапно он вернулся ко мне поговорить.

— Ох, кара*, извини, мои братья, моя семья, они все собираются на пляж - позже, когда у нас будет ночь, как ты говоришь на английском - бам-фаер**?"

*кара (на итал) - дорогая

**бам-фаер - здесь Масимо имел в виду «салют», но вышло «поджигание бомжей».

— Поджигание бомжей? Это, похоже, немного злым. Поджигание бомжей. Но, возможно, это снова старые римские традиции.

Затем он засмеялся: — Ты ничего не говоришь. Я сказал что-то не то?

— Си*

*Да.

И мы оба рассмеялись.

Это было волшебно разговаривать на разных языках.

Он спросил: — Ты скучала по мне?

— Ох, многос с половиной.

Он снова засмеялся. Мы смеялись и смеялись.

— Я тоже. Как прошёл твой поход?

О-о. Запретная тема. Я должна вспомнить своё правило о том, чтобы ничего не говорить и как можно быстрее вернуться к мировой политике и так далее. Я сказала:

— О, это было довольно ужаснио.

— Расскажи мне немного об этом.

— Ну, знаешь, не так много чего произошло. Эмм, Тошнотная П. Грин упала на так называемые туалеты, и это всё разрушилось, и мисс Уилсон была в нудиках, принимала душ с мылом на веревке. А потом Герр Камьер сел на её колени и это всё, что произошло.

— У меня, как ты говоришь, сумасшедшая девушка.

О-о-о, он назвал меня своей сумасшедшей девушкой. Насколько круто это было?

Мы болтали вечность. Ну, я сказала всякое, и он спросил меня, что это означало в основном. Я бы хотела больше поговорить о Пицце-Го-Го. Во всяком случае, говорить с кем-то по телефону сложнее, потому что вы не можете видеть их лица. И затем он спросил меня, когда я приеду увидеться с ним.

Хороший вопрос, хорошо сделан.

Я даже не спросила своих родителей о 500 кальмарах, в которых я буду нуждаться. Если бы они перестали биться о себе, я могла бы спросить. Я не хотела говорить, что у меня не было денег, поэтому я просто сказала: — Думаю, возможно, через две, через несколько недель.

Он сказал: — Ах, так долго, я бы хотел, чтобы ты была здесь, а потом мы могли бы снова, как ты говоришь, поцеловаться. И я мог бы прикоснуться к тебе и почувствовать твои губы на моих. И рассмотреть твоё прекрасное лицо. Я думаю о твоих красивых глазах, и думаю, что они такие милые, от этого моё сердце тает.

Крики, он превратился в Билли Шекспира. Или Билли Шекспиарио, который написал знаменитые итальянские пьесы Макуссилио и Король Лирио.

Заткнись, мозг. Теперь это минитио. Стоппио сейчас жео. Это всё равно не остановит его (ио). Я буквально спотыкалась об облака любви. К сожалению, четыре пинты кока-колы, которые я должна была удержать, прежде чем он позвонил, теперь хотели выйти и присоединиться ко мне. Я попыталась прижать мою задницу к табурету, но рано или поздно что-то собиралось дать. Мне нужно было очень срочно в тубзик. Но из-за того, что мой вати был слишком жесток, чтобы купить современный телефон, с которым можно было бы ходить, я застряла. Я не хотела говорить: — Ох, скузи ми*, я должна пойти в пипи-кака отдел, потому что это приведёт к ещё одному из этих международных инцидентов.

И я сказала: — О нет, кто-то постучал в дверь, можешь повисеть пару сек?

— Си, кара*, я подожду.

*Да, милая - на итал.

И затем странно зазвучал звонок двери. Насколько это было очень парадоксально? Интересно, кто это. Ну, неважно кто это был, он не входил. Я проскользнула в тубзик. Затем раздались крики:

— Джорджия, иди сюда, открой дверь, мы знаем ты дома.

Это был дед. И он был не один. Я услышала Либби и Мэйзи. О боже.

Я не могу их держать снаружи долго, потому что они, возможно, начнут вязать верёвочную лестницу, а потом проберутся в мою спальню через окно. Может быть, я смогу переубедить их уйти. Наступила секунда тишины, и затем дед сказал: — У нас есть вкусняшки. — И он просунул сэндвич сквозь отверстия для писем. Я думаю, это был спам.